Часть 1

Кузнецкая дуга

   Принято считать, что настоящими сибиряками становятся в третьем поколении. Когда пуповина дедов не дает о себе сильно знать и человек всеми корнями врастает в эту огромную, суровую и прекрасную землю. Что касается меня, то Сибирью я заболел давно. Впервые она меня поразила, когда нас, новобранцев, везли в теплушках от Москвы до Владивостока больше месяца. Демобилизовавшись, не полетел самолетом, а поехал поездом, чтобы на нее, матушку, еще раз посмотреть. А потом, почти каждый год, стремился побывать в Сибири недельку-другую — вырваться из Москвы на простор, непременно зимой, на ядреный мороз, к друзьям-товарищам, с которыми

Кузнецкая дуга

   Принято считать, что настоящими сибиряками становятся в третьем поколении. Когда пуповина дедов не дает о себе сильно знать и человек всеми корнями врастает в эту огромную, суровую и прекрасную землю. Что касается меня, то Сибирью я заболел давно. Впервые она меня поразила, когда нас, новобранцев, везли в теплушках от Москвы до Владивостока больше месяца. Демобилизовавшись, не полетел самолетом, а поехал поездом, чтобы на нее, матушку, еще раз посмотреть. А потом, почти каждый год, стремился побывать в Сибири недельку-другую — вырваться из Москвы на простор, непременно зимой, на ядреный мороз, к друзьям-товарищам, с которыми после московской задухи оттаивала душа, настраивалась на настоящую жизнь, неподдельные ценности и понятия. После каждой такой сuбuротерапuu рельефнее, в подлинном свете представлялись столичные коварные страстишки, подковерная возня, мелочная расчетливость и высокомерие, бесконечные предательства, надувательства и  прочие негодяйства. Но и на хороших людей обострялось чутье — становилось все равно что у сибирской лайки.

   И когда недавно, во времена нынешних тягостных раздумий о том, что с нами случилось и что еще случится, позвонил старый товарищ Гарий Немченко и предложил поехать в Кузбасс, мол, мы же с тобой там были, я тут же согласился. Честно говоря, хотелось написать небольшую повесть, которая давно просится на бумагу, тем более что так уже было — забирался же я с таким замыслом в верховья Ичоры, притока Лены, на настоящую охоту, и написалось «Фартовое дело», по мотивам, которого один кинорежиссер загорелся было желанием снять фильм, но безденежье… Самое же главное: хотелось разобраться самому, что происходит в Кузбассе, начиная с лета восемьдесят девятого года.

   Не стану скрывать, хотелось, ох, как хотелось спросить у шахтеров: «Почто гремели касками, а? Так чего же вы добились?!» Страшный вопрос. Обидный, ибо их все, кроме самих горняков, считают виновниками в развале Советского Союза и в тех бедах которые обрушились на нас после этого.

   Обвинение несправедливое, неправедное. Шахтеры тут сыграли ту же роль, что и мышка в сказке про репку. Корчевал ее дедка Сэм, отвалив за десятилетия многие триллионы долларов, чтоб с корнем… Бабка Европа не подергивала, что ли? А номенклатурная дочка? А Жучка на всех голосах в какую сторону выла-лаяла? И мафиозная черная кошка знала, чье сало съест. Мышка из норки выбежала, дернула, и огромная репка на боку!

   И Гарий Немченко, и я задавали этот вопрос не раз и не два, только не с мстительной нахрапистостью, а с желанием понять, осмыслить случившееся. Не задавать его мы не могли, не имели права, ибо это главный вопрос, который вот уже много лет задает шахтерам Россия и так называемое ближнее зарубежье, обвиняя их и в развале великой страны, и в том, что они привели к власти нынешний    кремлевский режим, что своими безответственными забастовками вместе с Ельциным таранили не столько центр во главе с Горбачевым, сколько экономику страны. Именно тогда было дано мощное ускорение падению народного хозяйства в пропасть.