Результатом и явилась несо­стоятельная в теоретическом плане и дезориентирующая силы антибуржуазного протеста в плане практическом. Наконец, в самой концепции «новой чувственности» и «нере­прессивной культуры» со временем обнаружились внутренние разрушительные силы, которые обусловили серьезную коррек­тировку и даже пересмотр эстетики контркультуры в 70-х го­дах. В первую очередь эта трансформация коснулась понима­ния теоретиками контркультуры центральной для их эстетиче­ской концепции проблемы — вопроса о роли искусства в обще­ственной жизни. Социально-эстетические идеалы орфической «новой чувст­венности» и утопия «нерепрессивной культуры» с выпестован­ной Читать далее →

В свою очередь по целому ряду и «традиционалистские» силы занимают ностальгическую и настолько критическую по­зицию по отношению к центральной власти Вашингтона, воен­но-промышленному комплексу, крупным корпорациям, что порой может создаться впечатление, будто это чуть ли не «ле­вые». Именно постоянство обличительного момента, как прави­ло, лишенного апологетической риторики, порождает особые трудности при необходимом разграничении критики иногда од­них и тех же «язв капитализма» «слева» (в частности, с точки зрения социального прогресса) и «справа», с позиций реакции (от «ультра» до умеренно консервативных). Поэтому и картина художественного процесса в свете «нового» консерватизма ока­зывается противоречивой и неоднозначной. Читать далее →

Он получивший широкое распростране­ние в американской литературе «критического десятилетия» и представленный помимо Бергера такими именами, как Джозеф Хеллер, Курт Воннегут, Филип Рот, Уильям Пинчон, давал весьма специфическое перетолкование настроений, подчас весь­ма близких к контркультуре. В отличие от публицистики, впря­мую обращавшейся к социально-политическим реалиям, здесь ведущую роль играли стиль, авторская интонация, литератур­ная обработка фактов. Отсюда и частое обращение, с одной сто­роны, к историческим сюжетам, требующим переосмысления, а с другой —к социальной фантастике (обе эти тенденции могли быть сведены воедино, как, например, в знаменитой «Бойне номер пять» К. Воннегута, 1968) Читать далее →

Он (как и нью-йоркская школа в кино) еще даль­ше отстоит от «официальной» системы, представленной Брод­веем. Экспериментальный театр, имевший собственное здание только с 1959 по 1963 год и превратившийся затем в знаменитую странствующую труппу, существовал на небольшие вклады доб­ровольных меценатов и в какой-то мере за счет продажи биле­тов, постоянно находясь на грани разорения. И все же его не­зависимость от «денежного мешка» была иллюзорной. В начале вынужденного европейского турне Дж. Мэлайна признавалась (со свойственными «Ливингу» анархистскими перегибами): «Каж­дый раз, как я беру у кого-нибудь доллар или даю кому-ни — будь франк, я пользуюсь воинственной и кровавой системой, принятой людьми для взаимного Читать далее →

Так, получили весьма неожиданное косвенное подтверждение и подкрепление в кни­гах, спектаклях и фильмах, авторы которых переносили акцент с обличения преступления как такового на обличение истебли­шмента. На наш взгляд, это было в определенной мере связано со специфической ситуацией конца 60-х годов, когда полиция и власти уже не могли рассматриваться исключительно как за­щитники «честных граждан» от преступников, а обнаружили свой классовый характер неоднократными разгонами демонст­раций и забастовщиков, когда ФБР и ЦРУ скомпрометировали себя преданным гласности вмешательством как в личную жизнь американских граждан, так и в политическую жизнь других стран. В этом контексте Новая популярность и актуальность классического Читать далее →

Действительно, «нового» консерватизма видит человека только сквозь призму традиционных консервативных представлений — как проекцию внешних социальных условностей и сдерживающих моралисти­ческих рамок, которые только и могут обуздать так и рвущиеся наружу злые импульсы человеческой природы. Искусству в этой схеме как раз и отводится роль одного из «социализаторов» человеческого эгоизма и агрессивности. «Можно только удивляться,— пишет в этой связи другой те­оретик «нового» консерватизма, Ирвин Кристол,— как буржуаз­ное общество существует еще в культурной среде, в которой высмеиваются традиционные буржуазные добродетели и вос­хваляются промискуитет, гомосексуализм, наркомания, полити­ческий терроризм — словом, все то, что с буржуазной Читать далее →

Теперь для Маркузе оказывается тождествен как раз тому, против чего он прежде выступал,— «иллюзорности» художественного произ­ведения, его «отстраненности» от реальной общественной жизни с ее нормами и запретами. Искусство, с этой точки зрения, всег­да должно оставаться своеобразным критическим коррективом tio отношению к «несовершенной» в сравнении с эстетическим идеалом реальности. Сила искусства, его социальная действен­ность оказываются здесь связанными не с принципиально вер­ным отражением общественной реальности с позиций прогрес­сивных общественных сил, но, напротив, с эстетической субъ­ективностью, «удаленностью» искусства от социальной конкре­тики. «Иллюзорный», субъективный характер эстетической фор­мы, с этой Читать далее →

Наряду с такими суждениями в западной литературе сегодня бытует точка зрения, согласно которой необходимо строго раз­граничивать, с одной стороны, , а с дру­гой—Их культурно-художественный протест. Первые, как ут­верждается, сошли на нет в 70-х годах, тогда как второй только укрепился И усилился. «Культурный бунт продолжается и даже усилился, в то время как политический бунт резко пошел на убыль» — заявляет американский историк К. Ван Вудворт. Какой бы ни была конкретная оценка 60-х годов, в совре­менной западной социологической и эстетической литературе уже глубоко укоренилось их категорическое противопоставление духу 70-х. Попытки осмысления мирового культурно-художест­венного процесса Читать далее →

Нужно сказать, что используемое теоретиками контркульту­ры: труд есть боль — представляет со­бой абстрактную рационализацию непосредственных ощущений, испытываемых в процессе капиталистической эксплуатации, ко­торые в психоанализе неправомерно приобретают статус теоре­тической установки, лежащий в основе концепции культуры и искусства. В то же время как выражение определенной эмоции отождествление труда с болью в какой-то степени правомерно: «Внешний труд, труд, в процессе которого человек себя отчуж­дает, есть принесение себя в жертву, самоистязание»2. Маркс вспоминает библейское проклятие «Да будешь ты трудиться в поте лица своего!», когда говорит о том, что в исторически существовавших Читать далее →

Они впервые появились в Сан-Франциско в период расцвета движения хиппи и предприняли попытку объ­единить отдельные библейские положения с идеалами так назы­ваемой «Plower-Power» (что-то вроде «Бласть— цветам») и пси­ходелическими уходами в забытье. Последнее обстоятельство оказалось настолько существенным, что Р. Эллвуд счел «Иисус — культуру» американской молодежи 70-х годов прямой наслед­ницей «психоделической поп-культуры» 60-х Кредо «хиппи — христиан» эклектично и состоит из сочетания христианской ми­фологии с элементами буддизма и индуизма. По мнению Ж. Дюшена, «Иисус-революция» представляет собой логическое и закономерное развитие молодежного движе­ния протеста прошлого десятилетия. Читать далее →