Сто двадцать четвертая часть
Короче говоря, голова торчит над нею, как из очка при удобствах во дворе, а телеса парятся. Натирались они и пихтовым маслом с солью для лучшего потения, запивали медовым и березовым кваском, пыхтели, отдувались и потели на волчьих шкурах в горенке. Потом по очереди лежали на столе, и весьма смазливая молодая особа по имени Эдда делала им массаж, громко хохоча, когда хозяин жаловал ей скабрезности. С невероятной легкостью для ее плотных, хотя и ладно скроенных форм, она порхала по горенке, умудрилась несколько раз таранить Аэроплана Леонидовича то крутым бедром, то тугой грудью, и от этих вольностей бедного рядового генералиссимуса еще
Читать далее
Сто двадцать третья часть
На площади окончательно взбесились трубы, исполняя попурри Кристины Элитовны на темы революционных песен, и Декрет Висусальевич покинул площадь, поскольку был уверен, что здесь все будет в полном ажуре. Начальник штаба, он же продюсер, как его именовала Кристина Элитовна, обряженный по случаю праздника в китель и брюки армейского образца, строевым шагом пошел ему навстречу и доложил, что операция «Наша ода каждому огороду!» проходит нормально.
На огромной карте города и уезда, разложенной на составленных столах, ответственные за направления главных ударов следили за каждым шагом балетно-бульдозерных групп, ставили красные флажки на месте уничтоженных теплиц, вели учет даже на закупленных
Читать далее
Сто двадцать вторая часть
Вшивота всякая — должна бояться, тут я не спорю. Не уверен я, что капитан Сучкарев разделяет мои опасения. Он привык к страху с почтительностью и без нее, потому что всех людей в уезде сделали ворами, повязали так, что в любой момент капитан может применить санкции. Ромка твой ничего не крал, чувствуется, вел себя независимо, как и вся нынешняя молодежь, вот они и усмотрели главную угрозу для себя. А парень он заметный. С корнем решили корчевать крамолу, чтоб другим неповадно было… Звонить тебе Грыбовику или нет? Не уверен я, что Около-Бричко не охарактеризовал тебя ему в своем стиле. Но если
Читать далее
Сто двадцать первая часть
Поддержала его рыданиями и Лида, обхватила руками братьев и запричитала:
— Ой, Васенька, горе у нас, Ромочку посадить вздумали. Ни за что вздумали…
На шум прибыл Туда-и-Обратно, смирнехонько уселся на скамейку, поставил палку между валенками и ждал дальнейших событий. Невесть откуда взялась и недавняя знакомая Мокрина Ивановна Тарасенко. Узнав Василия Филимоновича, всплеснула руками и нарочно для деда сказала:
— А мы хорошо с Василием Филимоновичем знакомы. А як же, он меня сажал…
— Ну, что я говорил, ведь сажал, не могут они не сажать. Легавый он и есть легавый, — затрясся
Читать далее
Сто двадцатая часть
Да разве такое напишешь? Завтра суд, а сейчас уже четыре часа, конец рабочего дня — до центральной усадьбы, что в Больших Синяках, десять километров. Какой позор был бы, подкати он сюда на черной машине в сопровождении гаишной мигалки! Может, кто из знакомых видел — вот стыдоба-то…
Постой, да ведь у Ромки мотоцикл! Василий Филимонович нашел в укромном месте ключи, открыл сарай — мотоцикл стоял на месте. Когда он выкатывал его, проверял горючее, из вишенника доносилось неодобрительное шипение: «Угонщик, угонщик…»
Василий Филимонович нашел местного участкового Сучкарева дома. Тучный, в мокрой на груди майке он восседал под
Читать далее
Сто девятнадцатая часть
Родительскую избу Иван Филимонович подновил — поменял три нижних венца, укрепил фундамент, полы перестлал и сказал: на мой век хватит. Дочь давно замужем за военным, где-то на Дальнем Востоке, а сын Ромка в культпросветучилище пошел — зачем культурному изба, разве культурные в избах живут? У них отхожее место в квартирах, с удобствами.
Дверь оказалась запертой. Где же они, телеграмму отбили, а сами из дому? Он присел на скамейку, снял фуражку и принялся вытирать платком шею, лицо и залысину, которая образовывается у мужиков исключительно с целью увеличения площади испарения. Он знал, где у брата хранится ключ, но
Читать далее
Сто восемнадцатая часть
И постановил: романы без любви, если это только не сексраны, художественной литературой не считать, а полагать диссертациями. Вместо гонорара авторам таких произведений присваивать какую-нибудь степень, в зависимости от темы: если произведение о деревне — то степень кандидата сельскохозяйственных наук, про детей — педагогических, о Стеньке Разине — исторических, а ежели непонятно про что — то философских. В случае рецидива — жаловать доктора, а в особо запущенных, как его, случаях — давать академика.
Наш роман тоже практически без любви, сплошное около-бричковедение. Возьмем нашего главнейшего героя и ее знаменитую Машу Лошакову, прототипицу Маши Кобылкиной. Любовь? Йок, если выражаться
Читать далее
Сто семнадцатая часть
Не говоря уж о карбонаде и буженине, которые молодые шарашенцы в первом случае путают с карбамидом или карбидом, а в другом — принимают это слово за обидное прозвище жителей с берегов Буга…
А вот автор анонимки уважил… Сразу видно, что не пэр по пропаганде писал. Но кто? Неужели Ширепшенкин?.. Декрет Висусальевич кинул косяка в сторону орггения уезда, вспомнил лжепокушения на Гитлера и Сталина, как после них утвердились Гиммлер и Берия, и у него вдоль позвоночника, по желобку, разлилась холодная струйка, словно кто-то открыл краник со студеной водой. «Если он и на это мастер, отдам в губернию», —
Читать далее
Сто шестнадцатая часть
— На сто пятнадцать голов меньше пало, Декрет Висусальевич! Мы как раз две фермы совсем закрыли и показатели улучшили!
— А почему здесь стоит «+ 115»?
— Декрет Висусальевич, так вы же сами велели: в сводке все должно быть с плюсом!
Воистину жизнь парадоксальна, особенно на нашей стороне планеты: извел ведь стервец животноводство во всех Синяках, Больших и Малых, под корень и добился таких показателей, что хоть орден давай! Математик!
— Эва оно как, — подобрел начальник уезда и подумал, что вот кого ставить на исполком надо, вот кому лендлордом
Читать далее
Сто пятнадцатая часть
Одной рукой сжимала, боясь помять, свернутый в трубочку лист бумаги с текстом одобрения-заверения, переписанный старательным почерком вечной отличницы, другой же она все время поправляла челку, нахально сползавшую на глаза, а щеки ее пылали от осознания огромной ответственности, возложенной на нее. Быть может, ее вовсе не звали Люсей, потому что мероприятия в Шарашенске подразделялись на множество категорий, в том числе «с Люсей» и «без Люси».
Нынешнее мероприятие было посвящено готовности завтрашнего театрализованного балетно-нравственного праздника под девизом «Нашу оду каждому огороду!» из цикла «Бой нетрудовым доходам!» по всеуездной программе демократического трудового воспитания. За художественную часть праздника отвечала супруга уездного
Читать далее