А вот американский протестантский теолог Харвей Кокс предпринимает попытку объединить с ренессансными традициями и контркультурой на почве глобаль­ного карнавала (вспомним Рабле в трактовке Бахтина), откуда и формулировка «радикальной теологии» и «подпольной церк­ви», прямо ассоциирующейся с «подпольными» формами твор­чества. По мнению автора, только смесь святого и революцио­нера может «спасти мир от самого себя». В современной буржуазной философско-эстетической мысли прочно укоренилось представление об укреплении связей между искусством и религией. Прогнозируя будущее искусства, амери­канский эстетик Гарольд Тейлор весьма точно резюмировал смысл этих концепций: Читать далее →

В основе лежит критика объективного сознания. Вместе с тем в теориях контркультуры это направление высту­пает в контексте социальной критики. В наибольшей степени такой мотив характерен именно для Т. Розака. Технократия, по его мнению, есть социальная форма, в рам­ках которой индустриальное общество достигает вершины своей организационной интеграции. Но технократия приобретает у Т. Розака и специфические культурно-идеологические характе­ристики: технократия есть выражение великого культурного императива, своего рода мистика, которую разделяет большин­ство. Критика «технократического культурного императива» Т. Розаком — показатель того, как в современном леворадикаль­ном Читать далее →

Эстетическая утопия марксизма окончательно перестала восприниматься как историческая возможность, превратившись в гностический образ всегда уже утраченного прекрасного Иного, противопоставляемый ложной жизни господства и наживы. Классический марксизм позитивно оценивал возрастающее в результате развития производительных сил господство человека над природой, плоды которого пока присваивались эксплуататорскими классами, а в коммунистическом будущем создадут материальные условия для «царства свободы». Марксисты Франкфуртской школы уже пессимистически оценивали этот разрыв с природой, поскольку за освобождение от природной необходимости человечеству пришлось заплатить подчинением безжалостному Читать далее →

Они неоднократно обраща­лись к критике превратных истолкований отношения искусства и религии и к позитивному анализу проблемы с марксистских позиций. Однако, к сожалению, религиозно-эстетический ком­понент контркультуры при этом либо не рассматривался вовсе, либо описывался весьма бегло и односторонне.

На самом деле оживление религиозности в конфронтации контркультуры и «нового» консерватизма — феномен сложный и противоречивый, неоднозначны и его связи с художественной деятельностью. Выдвижение именно этого, с точки зрения со­циально-политической второстепенного, аспекта на первый план явилось совокупным результатом непоследовательности Читать далее →

Маркузе вполне откровенно ставит вопрос о», которую он опре­деляет как «рассмотрение искусства как идеологии» и подчер­кивание «классового характера искусства». И вот здесь-то уже и продемонстрирована однобокость его интерпретации марксист­ской концепции искусства. Почему-то совершенно произвольно отброшены те положения марксизма, которые предполагают ди­алектическое рассмотрение специфики художественного освое­ния действительности, учет как социально-классовой обуслов­ленности искусства и его роли в общественной жизни, так и осо­бенности самой эстетической оценки, осуществляемой с позиций определенного эстетического идеала. Когда же далее Маркузе перечисляет те положения, которые Читать далее →

Согласно Маркузе, эти изменения связаны с Цель «репрес­сивной сублимации счастья» состоит в том, чтобы исключить все остатки бессознательных побуждений даже там, где они каса­ются чувственного удовольствия — традиционного оплота «Оно», место которого занимает «рациональная» организация челове­ческого отдыха и наслаждения — «Я-удовольствия». Репрессив­ные механизмы цивилизации распространяются на ранее оста­вавшиеся суверенными области психики: «прогресс» цивилиза­ции теперь выражается не в переходе от бессознательного к сознанию, а в придании самому сознанию черт бессознательно­го автоматизма.

Одним из наиболее характерных проявлений этой законо­мерности культурно-духовного развития Читать далее →

Удовольствие и радость, которые должны сопровождать свободное развертывание сущностных сил человека, превращаются в эгоистические чувства обладания и приобретения. Результатом коммунистической революции должно стать «упразднение труда». Ведь искаженное капиталистическое понимание «производительного труда» отказывает человеку в целостном развитии, поэтому без упразднения такого труда невозможно освобождение индивида. Принципом грядущей социальной организации должно стать удовлетворение индивидуального стремления к счастью, в котором будет снята противоположность между трудом и наслаждением, между сознательной волей и эстетической игрой физических и интеллектуальных сил. Принцип счастья в качестве критерия исторического Читать далее →

Переходя к изобразительным искусствам живописи, скульптуре, Шопенгауэр полностью отвлекается от особенностей своей систематизации: принцип систематизации остается все время одним и тем же, его можно лишь повторять. Зато заслуживают внимания примеры и анализ конкретных произведений. Любопытно замечание о Лаокооне популярная тема классических эстетических штудий. Шопенгауэр простодушно изумляется тому, как эстетики вроде Лессинга и Винкельмана, в остальном крайне им уважаемые, рассуждают по поводу того факта, что Лаокоон не кричит. Так, Лессинг, рассуждая о грации, полагает, что крик несовместим с красотой, а Винкельман видит в этом проявление стоической сдержанности. Шопенгауэр приводит Читать далее →

То, на что направлено действие практического разума, есть ценность, она выступает как предел познания, носит трансцендентный характер. В этом плане ценность есть символ, добавляет А. Белый и далее разъясняет: символ есть предельное понятие и соединение чегонибудь с чемнибудь. В данном случае соединение процесса познания с чем то, находящимся в трансцендентной области, за пределом любого возможного человеческого опыта. Процесс соединения имманентного (содержащегося в опыте человека) и трансцендентного можно было бы назвать синтезом, но, утверждает Белый, понятие символа подходит лучше, так как синтез предполагает неживое, механическое Читать далее →

Художественное отчуждение является сублимацией, перенося в фантазию образы существования, несовместимого с утвердившимся принципом реальности. В высоком искусстве красота как «обещание счастья» несла в себе силу Великого Отказа протеста против неполной и увечной реальности. В XX веке эту подрывную и освободительную силу искусства сохраняли авангардные и модернистские произведения. Но поскольку прежние выразительные средства искусства были уже захвачены рынком и превратились в пародию на самих себя, разрушение традиционных форм, сознательное и рефлексивное отчуждение стало единственным способом подлинного общения. И вот к концу XX века и эта возможность кажется утраченной. Суррогатом освобождения Эроса в современном капитализме Читать далее →