Воля и представление. К изложению эстетической концепции Шопенгауэр приступает в третьей части «Мира как воли и представления», посвященной представлению, независимому от закона основания, следующей за рассуждением о представлениях зависимых от закона основания и о собственно воле.

Отчетливое выражение эта концепция получает у Канта, в учении о «вещи в себе» и явлении. Мир лишь явление. Явления объект познания, объект кантовского «теоретического разума», т. е. науки. Здесь мы можем исследовать их безгранично, составлять отчетливые логические понятия о них, здесь все просто и ясно. Но «вещь в себе» этим даже не затрагивается. Никакие взаимосвязи явлений не высказываются напрямую о «вещи в себе», ее не вывести из них.

Но именно Читать далее →

Добровольно возложенное на себя романтиками бремя стремления постоянно соответствовать идеалу и ежесекундно творить его оказалось объективно непосильным, что не могло не привести к разочарованиям, трагическому ощущению невоплотимости идеала и невозможности самореализации. Во второй половине столетия это противоречие выразил французский поэт Ш. Бодлер в стихотворении «Альбатрос»: «Поэт, вот образ твой! Ты также без усилья Летаешь в облаках, средь молний и громов, Но исполинские тебе мешают крылья Внизу ходить, в толпе, средь шиканья глупцов». Осознание несовместимости жизни и идеала привело позднее к превращению романтической «эстетики жизни» в эстетизм, Читать далее →

Далее Георгиевский переходит к психологическому исследованию человеческих чувств (такое смешение философии с психологией было общепринятым в эстетических трактатах того времени). Особенное внимание Георгиевский обращает на воображение, так как эта способность души интегрирует в себе все остальные, а потому воображение наиболее адекватно эстетическому состоянию как органическому соединению всех душевных сил. Эстетическое удовольствие (Георгиевский называет его «благорасположением», выбирая в русском языке тот термин, который наиболее близок кантовскому Volgefallen) возможно только тогда, когда человеческие силы приводятся в свободную Читать далее →

В животном мире возникают сложные отношения между уровнем развития идеи и степенью ее воплощенности. Так, низшие органические проявления жизни вообще не обладают формой, они аморфны; черви, хотя и имеют форму, но остаются безобразными. В чем тут дело? Червь откровенно демонстрирует два низших жизненных инстинкта питание и размножение в их неистовой ненасытности. Это преобладание «слепой и безмерной животности над идеей организма, т. е. внутреннего и наружного равновесия жизненных элементов», говорит о том, что идея жизни, которая сама по себе выше идеи растения, здесь воплотилась не полностью, а очень односторонне, выпятив одни элементы и оставив в тени другие, поэтому созданные ею животные формы проигрывают Читать далее →

Парадоксально, на первый взгляд, для традиции религиозной мысли, восходящей к Пятикнижию Моисея, к которой принадлежал и Коген, философ называет первой из основных разновидностей любви не любовь человека к Богу, а любовь человека к человеку. Следует подчеркнуть сначала, что утверждение Когена все же отнюдь не противоречит духу Священной Книги, поскольку в отношении к Богу речь идет там о безусловной самоотдаче Единственному, почтительном уважении, послушании и т. п. В то же время образы любви в целостности духовнотелесной природы этого чувства содержит Песнь песней царя Соломона, которая в традиции монотеизма стала началом любовной лирики, Читать далее →

Поскольку капитализм превращает предметы (в том числе и произведения искусства) в товар, зрители превращаются в заинтересованных потребителей, и это уничтожает человеческое стремление к прекрасному. В. Беньямин, Б. Брехт, Г. Маркузе доводят марксистскую позицию до логического завершения, утверждая, что искусство в эпоху капиталистической эксплуатации не должно подобно другим товарам доставлять удовольствие, его цель пробуждать. Такое искусство не может быть прекрасным, оно выполняет прагматическую функцию побуждать к политическому действию и поэтому лишено свойственной прекрасному произведению самодостаточности. Так марксистская и неомарксистская эстетика констатирует обнищание Читать далее →

Есть, впрочем, еще одно существенное отличие системы искусств Шопенгауэра от гегелевской. Если последняя действительно совпадает с гегелевским эстетическим учением в целом, то шопенгауэровская система искусств и особенностей их конкретного различения не так уж существенна, ее структура отступает по значимости перед восхитительными примерами и перед непрерывно повторяющимся рефреном, вновь и вновь формулирующим основную суть всей концепции. Моральный, практический, как бы «индуистский» смысл заслоняет собою конкретную систематику.

Иерархия прекрасных искусств. В системе Шопенгауэра есть и свои любопытные моменты: например, он без смущения Читать далее →

Сравнивая литературу и изобразительное искусство, Соловьев настаивает на том, что для осуществления одних и тех же задач писателю необходимо преодолеть гораздо большие трудности, чем ваятелю или живописцу. Чтобы изваять прекрасное тело или написать прекрасное лицо, не нужно пророческого дара и творческой силы, которые необходимы для изображения совершенного духовного человека. Поэтому образы положительных героев, которые мы находим в современной литературе, даже у таких мастеров, как Гете и Шиллер, по мнению Соловьева, неудачны, потому что они не становятся носителями идеала; его свет озаряет человеческую деятельность, но не меняет ее сущность, не претворяется в человеческом Читать далее →

Именно эта естественная внутренняя противоречивость природы, как бесконечный источник новых преображений, неиссякаемых и непокорных жизненных сил служит для романтиков аргументом в их споре с устойчивой классической картиной мира и идеализированным образом природы в искусстве классицизма. Для них природа выступает в образе изначального бытия, естественного мира, не искаженного цивилизацией, как убежище для одинокой души романтика, как единственно родственный ему мир.

Романтики воспринимают природу как символический язык, которым мироздание общается с человеком, подает ему знаки: свет или тьма, утро или ночь, весна или осень, буря или тишина все полно глубокого Читать далее →

По сравнению с дескриптивным характером лекционных курсов вышеназванных авторов «Опыт начертания общей теории изящных искусств» И. П. Войцеховича обладает большей систематичностью. В нем еще сильнее акцентируется практическая значимость для юношества предлагаемой им науки, «сколько приятной, столько полезной и необходимой». Главная цель эстетики приближение человека к совершенству, а это возможно благодаря развитию его душевных способностей. Основное содержание трактата Войцеховича «исчисление изящных искусств» и создающих их «эстетических сил». После подробной классификации практически всех искусств, известных в его время, как механических, так и свободных, Войцехович обращается к теме гения и таланта, дозволяя первому Читать далее →