Двадцать третья часть (Рашен Баб)

— Потерпи, дорогая. Капитан связался с береговыми службами, они скоро должны прибыть.

Действительно, к танкеру подвалил катер, с которого на борт поднялись пограничники, таможенники, санитарные надзиратели и еще какие-то люди в белых халатах и без халатов, называвшие себя представителями местной администрации, а также прессой.

Пограничники скрупулезно изучили немецкий паспорт Фрица, въездную российскую визу. От паспорта Валентины они отмахнулись – паспорт был российский, даже ради любопытства не сравнили фотографию и нынешнее лицо его владелицы. Паспорт Фрица понадобился потому, что ему предлагали отправиться на берег и решить многие вопросы пребывания его супруги в портовом городе. Капитан безуспешно пытался получить

— Потерпи, дорогая. Капитан связался с береговыми службами, они скоро должны прибыть.

Действительно, к танкеру подвалил катер, с которого на борт поднялись пограничники, таможенники, санитарные надзиратели и еще какие-то люди в белых халатах и без халатов, называвшие себя представителями местной администрации, а также прессой.

Пограничники скрупулезно изучили немецкий паспорт Фрица, въездную российскую визу. От паспорта Валентины они отмахнулись – паспорт был российский, даже ради любопытства не сравнили фотографию и нынешнее лицо его владелицы. Паспорт Фрица понадобился потому, что ему предлагали отправиться на берег и решить многие вопросы пребывания его супруги в портовом городе. Капитан безуспешно пытался получить ответ на свой вопрос, почему танкеру приказали бросить якорь на внешнем рейде – пограничники кивали на санитарные службы, а те на представителей властей.

Белые халаты просили Валентину показать язык, и она вываливала перед ними в полтонны орган, потом требовали сказать «А-а», заглядывали в гортань. Какой-то врачишко, как жучок ползал по ней, прикладывал ухо к грудной клетке, слушал тоны сердца, которые были слышны на расстоянии нескольких метров — в звуках жизнедеятельность огромного организма отдаленно напоминала работу небольшого кузнечного цеха, где шумели огромные мехи и глухо раздавались удары гигантского сердца. У Валентины взяли на анализы кровь, потребовали представить образцы мочи и кала. Эти образцы возмутили супругов – где это видано, чтобы при пересечении границы надо было сдавать мочу и экскременты на предмет наличия в них яиц глистов?

— Пока мы не убедимся, что ваша супруга не является носителем опасных болезней, мы не позволим сойти ей на берег, — заявила Фрицу санитарно-эпидемиологическая начальница госпожа Степанова.

— О каких болезнях вы говорите? Мы проехали пол-Европы и никто на не предъявлял подобных претензий! Ее осматривали самые знаменитые врачи, исследовали несколько лучших лабораторий мира! Я могу предъявить вам их медицинские заключения. Или вы полагаете, что в ее кале есть яйца нильских крокодилов? — убеждал санитарную даму Фриц, а та лишь плотнее сжимала тонкие губы, и от этого лицо Степановой, невыразительное, бесцветное, как резиновая маска, как бы утверждалось в своей неприступности и принципиальности.

— Мы свои сделаем заключения, — заявила она, и Фриц уловил в ответе и второй, угрожающий смысл слова «заключение». – Ставлю вам в известность, что судно и пассажиры будут подвергнуты карантину сроком на двадцать один день. А пока извольте обеспечить взятия анализа мочи и кала.

Ошарашенный новостью Фриц на несколько мгновений онемел. Ему казалось, что палуба танкера то опрокидывается на него, то теряет очертания, впрочем, как лицо госпожи Степановой, которая заметила, что с собеседником неладно и даже проявила к нему участие, спросила, что с ним. Но Фриц справился со спазмом в своих сосудах, в полусознании подумал о том, что если он брякнется в обморок, то госпожа Степанова возьмет и у него кровь из вены, а также образцы кала и мочи.