Третья часть (Рашен Баб)

Когда тарелка была водружена на столб рядом с избой деда, в деревне к немцу стали относиться с подозрением: а не шпион ли он, поскольку Валька рассказывала, что Вальтер запросто теперь по компьютеру говорит со своими родителями и друзьями в Германии. И письма по электронной почте мгновенно отправляет и получает. Филолай, когда его спрашивали насчет возможного шпионства постояльца, нахлобучивал шапку на нос, поскольку принимался скрести заскорузлыми пальцами затылок.

— А что ему, Ёськин кот, у нас выведывать? – сомневался он.- Передавать немцам, сколько тачек навоза коровы наклали?

— Э-э, дед, шпион всегда найдет, что шпионить. Вон американцы вздумали

Когда тарелка была водружена на столб рядом с избой деда, в деревне к немцу стали относиться с подозрением: а не шпион ли он, поскольку Валька рассказывала, что Вальтер запросто теперь по компьютеру говорит со своими родителями и друзьями в Германии. И письма по электронной почте мгновенно отправляет и получает. Филолай, когда его спрашивали насчет возможного шпионства постояльца, нахлобучивал шапку на нос, поскольку принимался скрести заскорузлыми пальцами затылок.

— А что ему, Ёськин кот, у нас выведывать? – сомневался он.- Передавать немцам, сколько тачек навоза коровы наклали?

— Э-э, дед, шпион всегда найдет, что шпионить. Вон американцы вздумали нашу Сибирь-матушку, как Аляску, купить…

— Он же, Ёськин кот, не американец, а немец… А с немцами мы нынче вроде бы дружбаны…

— Сейчас что американец, что немец — одна шайка-лейка. Так что бди, а то на старости лет получишь срок за содействие иностранному агенту… Пойдешь как пособник врагу и как рецидивист…

Дело дошло до того, что однажды к Вальке пришел участковый милиционер дядя Семен и повел разговор о Вальтере. В избе было натоплено, настоящие сибирские морозы стояли, и дядя Семен, известный выпивоха, обливался потом и страдальчески посматривал на ведро с холодной колодезной водой. Валентина догадалась, что гость с сильнейшего бодуна, угостила власть баночкой джина с тоником – Вальтер когда-то подарил.

— Ой, дочка, уважила, ой, уважила, — приговаривал участковый, опустошая алюминиевую банку.

Его интересовало многое: и почему это вдруг Фриц стал Вальтером, ведь по документам он Фриц Вольф, и кто его родители, и как часто связывается немец по компьютеру с Германией, и вообще чем они занимаются у деда Филолая.

— Любовью, дядя Семен, — с вызовом ответила на последний вопрос Валька, вздыбив перед участковым мощную свою грудь.- А что – нельзя?

— Почему ж нельзя, — пробормотал сбитый с толку участковый. – Замуж зовет?

— А может и зовет, — отрезала она, давая понять власти, что это ее личное дело и нечего в него милиции соваться. – Он меня по компьютеру немецкому языку учит, а я его – русскому. Вот чем мы занимаемся.

— Он что же, в России хочет остаться?

— Не знаю, чего он хочет. Но парень хороший, — подвела она итог разговору.

До любовных отношений у них к моменту разговора с участковым не дошло. В этих делах Вальтер оказался парнем совсем не инициативным и робким. На его месте какой-нибудь наш шалопай давно бы Вальке все титьки отвинтил, да еще против резьбы, и под подолом всё обшарил – а немец за несколько месяцев на «ты» с нею не перешел. Вальку, надо признаться, такое задевало. Как-никак она первая девица в деревне, может, и во всем районе – и фигуристой статью вышла, все мужики смотрят ей вслед, и лицом настоящая сибирская красавица, с румянцем на все щеки, с глазищами синими и бездонными.

— Я тебе что, не нравлюсь? – спросила как-то в лоб.

Немец застеснялся, покраснел даже, но справился с собой и ответил, не поднимая на нее глаз:

— Нравитесь… Очень нравитесь, — уточнил он.

— Так прочему же ты до сих пор мне «вы» говоришь? Пора на «ты» переходить.