Тридцатая часть (Новорусская история)

Ради Адки. А я сделаю вид, что его не помню и не знаю, вообще впервые встречаюсь. Он пусть маракует, что он меня знает, а я его – нет…

— Зачем всё это? Я притащил ее сюда, она – его, тоже сюда? А нельзя ли как-то разобраться с ними без лишней головной боли. С ним – в Донецке, с нею — в Московской губернии. Она большая…

— Ты забыл, что снял ее в ресторане? Знаешь, сколько там свидетелей? Их всех тоже мочить прикажешь? Думать надо не задом наперед! Точнее – кумполом, а не колбасой, дымящейся наперевес!

Велимир

Ради Адки. А я сделаю вид, что его не помню и не знаю, вообще впервые встречаюсь. Он пусть маракует, что он меня знает, а я его – нет…

— Зачем всё это? Я притащил ее сюда, она – его, тоже сюда? А нельзя ли как-то разобраться с ними без лишней головной боли. С ним – в Донецке, с нею — в Московской губернии. Она большая…

— Ты забыл, что снял ее в ресторане? Знаешь, сколько там свидетелей? Их всех тоже мочить прикажешь? Думать надо не задом наперед! Точнее – кумполом, а не колбасой, дымящейся наперевес!

Велимир помрачнел, не любил, когда ему предъявляли претензии по поводу его просчетов, но примирительно произнес:

— Ты прав, тут я лопухнулся. Кто у нас кулибин, конструктор выходов даже из безвыходных ситуаций. Вот и придумай очередной криминальный сюжетец. Но запомни – мое реноме в любом случае не должно пострадать.

— Яволь, — Гесс, зная свое поразительное сходство с фашистским главарем, позволял себе иногда немецкие словечки.

И гордился, надуваясь от важности, когда его называли Гессом. По нынешней моде называться и называть все на иностранный манер, Впрочем, мода эта пошла еще со времен рождения понятия «Третий Рим». С тех пор красивейшие места Отечества назывались Швейцариями, мужское население потело в париках и камзолах, а нынче сколько в Подмосковье объявилось виллиджей вместо деревень, грин хилов вместо земеленых холмов, стало модным исчезать Михаилам и Мишкам, представляться по-забугорному Майклами…