Слепой (часть 1)

Дождь прошел сильный, но недолгий, и бабье лето удержалось. Утро выдалось тихим и солнечным, и Митька с Михеевым в воскресенье рьяно взялись за крышу. К ним, по своей воле, присоединились еще несколько свободных от работы мужиков, которые сразу взобрались на хату.

— Что вы делаете, а вдруг дождь? – всполошилась Дуняшка.

— Вали, ребята, вали! – кричал Митька. — Не слушайте ее. А ты подумай лучше про магарыч. Обещаешь хороший – к вечеру крыша будет готова.

И ребята валили. Солома после ливня должна бы промокнуть насквозь, но она осталась сухой, как порох, и

Дождь прошел сильный, но недолгий, и бабье лето удержалось. Утро выдалось тихим и солнечным, и Митька с Михеевым в воскресенье рьяно взялись за крышу. К ним, по своей воле, присоединились еще несколько свободных от работы мужиков, которые сразу взобрались на хату.

— Что вы делаете, а вдруг дождь? – всполошилась Дуняшка.

— Вали, ребята, вали! – кричал Митька. — Не слушайте ее. А ты подумай лучше про магарыч. Обещаешь хороший – к вечеру крыша будет готова.

И ребята валили. Солома после ливня должна бы промокнуть насквозь, но она осталась сухой, как порох, и пылища во дворе стояла такая, что боязно было разжигать печку.

После легкого завтрака мужичья артель оставила уйму посуды, и Дуняшка не знала, сколько же нужно брать бутылок на обед. Пришла Варя. Для Дуняшки было ясно, что ей не так помогать хочется, как быть недалеко от Кольки Свиридова, который чуть ли не первый прибежал сбрасывать старую крышу. «Какая я сегодня злая, — упрекала она себя. – И правильно Варя делает, что глаз с него не спускает. Пусть она будет счастливой, пусть…»

На случай дождя Дуняшка приготовила все свои клеенки, принесла от соседок несколько штук. Мужики смеялись, а она посматривала на небо – не находит ли туча.

— Что вы смеетесь? – спрашивала она. – Ведь дождь пойдет – весь потолок рухнет.

На Дуняшкино счастье тучи обходили Потаповку стороной. В полдень на хате стояли новые стропила, и Дуняшка поверила, что крыша и в самом деле сегодня будет новая.

— Евдокия, отдай людям клеенки! – кричал сверху Михеев.

— Успею…

— Отнеси, не понадобятся.

Поздно вечером в хату набилось полно народу. Дуняшка с Варей едва успевали подавать на стол. Мужики вполголоса и степенно вели свои разговоры, пока Васька Михеев не запел «Яблочко». Закончив песню и танец, он, как обычно, ударился в кураж.

— Братцы, у меня ж семь парней!

— Сядь, ради Бога, — просила тетя Маруся.

— Не знаешь, о чем говорить буду, — молчи. Братцы, старший уже в армию идет. Так я вот что хочу сказать: я требую, чтобы для моих парней в плане выделили семь усадеб подряд. Сейчас пусть выделят, и пусть мои парни рядом живут. Ведь гуртом, как говорится, и батьку хорошо бить…

Последние слова Васьки были встречены смехом, а он от избытка чувств заплакал.

Больше ничего интересного в этот вечер не случилось. В течение нескольких дней Дуняшка утром и вечером убирала двор, перетаскивала старые стропила в сарай, складывала солому. В следующий выходной побелила стены – и теперь хата выглядела совсем новой. Но все равно в ней как было раньше четыре угла, так и осталось.

Опали в садах листья, ночи стали совсем холодные, а дни по-прежнему стояли безоблачные и теплые. Земля в поле подсохла, механизаторы на нижнем участке убирали свеклу комбайном. Уборка заканчивалась, а бабье лето продолжалось.

Но скоро, скоро должна была теплынь кончиться – земля уже остывала, готовясь к зиме. Дуняшка представила Потаповку в снегу, темноту в шестом часу, одиночество долгими зимними вечерами, и отправилась в магазин покупать телевизор. Двести рублей платить было жалко, но телевизор очень уж понравился.

Перевязав ящик веревкой, Дуняшка взвалила покупку на плечо и пошла домой. А в пути застал дождь. Солнце светило вовсю, на небе темнела какая-то тучка, а дождь – ливень ливнем. Переждать ближайшем дворе не решилась, там жила Мартыниха и держала собаку. Поставив телевизор на землю, Дуняшка накрыла его жакетом, опять взяла на плечо и скорым шагом, почти бегом, поспешила домой. Уже было недалеко от дома, как в переулке показался Петро Иванович. Его тоже дождь застал врасплох, без плаща. Увидев Дуняшку с ношей, крикнул:

— Давай помогу!

— Да сколько тут осталось, добегу как-нибудь.

— Ведь упадешь!

— Не упаду, Петро Иванович.

Механик так и не догнал ее, даже стал понемногу отставать. Ей тоже хотелось убавить шаг, но и телевизор держать под дождем она не рисковала и кляла себя за то, что отказалась от помощи – ведь надо же было языку ляпнуть, прежде чем уму подумать. «Ну и дура же я, ну и дура», — твердила Дуняшка, а дождь зачастил еще сильней, и она вбежала во двор. В доме поставила телевизор на стол и припала к окну. На дороге никого не было, добежать до конторы или до Митькиного дома механик за эти несколько секунд никак не мог. Она перешла к другому окну, его нигде не было, и вдруг увидела желтый свитер во дворе. Петро Иванович прятался от дождя под сараем.

Она не выбежала и не пригласила его в дом, ее что-то удерживало, наверное, после той встречи, ночью, не так легко было решиться. Теперь она растерялась: дождь уже затихал, в луже, набежавшей посреди двора, вскакивали редкие пузыри, а Петро Иванович переминался с ноги на ногу под сараем. Раздумывать не оставалось времени, и Дуняшка торопливо, боясь, что дождь совсем утихнет, загадала: если он посмотрит в ее сторону, она выйдет к нему. Петро Иванович взглянул на окна, и не мельком, как он привык, а что-то хотел увидеть в них.

Дуняшка выбежала на крыльцо. Слепой дождь совсем перестал, и Петро Иванович выходил из калитки. Она отступила назад, в сенцы, а окликнуть его не хватило смелости. Пока пересиливала себя, механик отошел далеко и сворачивал уже к конторе. Но Дуняшке показалось, что шел он не быстро и прямо, как бывало раньше, а медленно, будто раздумывая о чем-то, и чуть вразвалку, как ходят потаповские мужики.

Первая публикация – «Литературная Россия», № 25, 1977