Часть 29

Теперь мы сидели рядышком, локоть к локтю, плечо к плечу, склоняясь над одним и тем же учебником, хотя у каждого были свои.

Как-то перед началом уроков Галка вытащила из портфеля книгу и протянула мне:

— Совсем забыла… Я ещё в Пихтовке её купила. Смотрю: стихи… Ты же их любишь?

Я кивнул и взял книгу. Бледно-голубая обложка, берёзовые серёжки по всему полю и имя автора: Сергей Есенин. Я читал Твардовского, Ошанина, Щипачёва и других известных поэтов, но это имя мне ни о чём не говорило. Я повторил

Теперь мы сидели рядышком, локоть к локтю, плечо к плечу, склоняясь над одним и тем же учебником, хотя у каждого были свои.

Как-то перед началом уроков Галка вытащила из портфеля книгу и протянула мне:

— Совсем забыла… Я ещё в Пихтовке её купила. Смотрю: стихи… Ты же их любишь?

Я кивнул и взял книгу. Бледно-голубая обложка, берёзовые серёжки по всему полю и имя автора: Сергей Есенин. Я читал Твардовского, Ошанина, Щипачёва и других известных поэтов, но это имя мне ни о чём не говорило. Я повторил его ещё раз, но уже вслух:

— Сергей Есенин…

Как-то светло и чисто прозвучали эти два слова, и мне почудилось: свежий, осенний ветерок прошелестел по классу…

— Ты уже читала?

— Нет ещё, не успела.

— Хорошо, — сказал я. – Прочитаю – сразу верну.

— Нет-нет, это подарок, — и, не принимая моих протестов, Галка сама затолкала книгу в мою сумку.

Дома я открыл книгу… и забыл обо всём на свете. Если бы не выключили свет, я читал бы до самого утра. И утром – ни свет, ни заря – вскочил, помог маме по хозяйству, наскоро переделал уроки – и снова за книжку. Есенинские стихи потрясли меня, ничего подобного я ещё не читал. Временами я вскакивал и, сунув книгу под мышку, ходил по комнате, нашептывая слова, легко и свободно проникающие в самое сердце. За три дня я перечитал эту волшебную книгу несколько раз, запомнив, почти без усилий, едва ли не половину стихотворений. Те стихи, которые взволновали меня больше всего, я заложил закладками, вырезанными из обрезков ткани, оставшихся от Галкиного платья – голубенького в белый горошек.

На уроке я передал Галке книгу и шёпотом сказал, чтобы она прочитала отмеченные мною стихи.

— Тебе они тоже понравятся, — и с угрозой добавил: — Не понравятся – поколочу.

— Ещё посмотрим, кто кого, — рассмеялась она.

Под крышкой парты Галка открыла книгу и ойкнула.

— Это же от моего платья!

— Ну да, из обрезков, — немного смутившись, сказал я, и Галка одарила меня понимающим взглядом, потом шепнула: — Мне бы тоже не мешало что-нибудь такое…

— Ладно. Сейчас оторву от рубахи полоску. Пойдёт?

Галка не выдержала и громко прыснула. Все оглянулись на нас, а учительница погрозила указкой и пообещала рассадить нас, если ещё услышит, что мы шепчемся. Мы притихли.

Через некоторое время Галка опять открыла книгу и стала читать. Мне было интересно наблюдать за ней: почувствует ли она то, что чувствовал я, читая пронзительные, непостижимо каким образом сложенные в строчки слова? Мы произносим и слышим их каждый день и почти не задумываемся над тем, как они звучат! И вдруг находится человек, который волшебным образом превращает те же самые слова в песню, в музыку, и которые уже невозможно читать и слушать без восторга, грусти, а порой и слёз.

Я увидел, как вспыхнули румянцем Галкины щёки, и вот уже что-то неслышно шепчут губы… Я не ошибся: её, как и меня, заворожило волшебство есенинских строк. Неожиданно она откинулась на спинку парты и прошептала:

— Не могу сейчас… Их надо читать одной, чтобы никто не мешал. И вслух.

Через два дня она принесла книгу и сказала:

— Жаль, фотографии нет. Он должен быть очень красивым, верно?

— Да, — согласился я и поразился её неожиданному выводу. — Он должен быть красивым.

Наша дружба с Галкой развивалась стремительно. Мы, словно навёрстывали упущенное за год время и почти всегда и везде старались быть неразлучны. Помогали Валентине Ивановне выпускать школьную стенгазету, участвовали в художественной самодеятельности (Галка замечательно пела украинские песни, а я, осмелев, не без её влияния, конечно, читал стихи), бегали на лыжах, ходили в кино. Иногда, прямо с утра, она приходила к нам домой, и мы до самой школы делали вместе уроки или читали книги.