Часть 15

А мамино лицо тем временем багровело сильней и сильней, принимая, пугающий нас, синюшный оттенок. В коротких паузах она делала глоток воды и опять заходилась кашлем. Так продолжалось минут десять-пятнадцать. Когда приступ заканчивался, она откидывалась на подушку, вытирала полотенцем мокрые лицо и грудь и несколько минут лежала неподвижно. Потом открывала глаза и говорила: «Ну, кажется, всё… Не умру сегодня, не бойтесь… ложитесь спать…». Мы гасили свет и шли к своим постелям, но долго не могли уснуть, прислушиваясь к её дыханию.

До какого-то времени матери для нас – существа, можно сказать, бесполые и даже безликие. Они есть,

А мамино лицо тем временем багровело сильней и сильней, принимая, пугающий нас, синюшный оттенок. В коротких паузах она делала глоток воды и опять заходилась кашлем. Так продолжалось минут десять-пятнадцать. Когда приступ заканчивался, она откидывалась на подушку, вытирала полотенцем мокрые лицо и грудь и несколько минут лежала неподвижно. Потом открывала глаза и говорила: «Ну, кажется, всё… Не умру сегодня, не бойтесь… ложитесь спать…». Мы гасили свет и шли к своим постелям, но долго не могли уснуть, прислушиваясь к её дыханию.

До какого-то времени матери для нас – существа, можно сказать, бесполые и даже безликие. Они есть, они рядом — и этого достаточно. Они — часть нас самих, как жизненно важные органы, которые не ощущаешь и не замечаешь, пока те сами не напомнят о себе. И только повзрослев, начинаем понимать, что такое мать и что она для нас значит. Я понял это, когда увидел её опущенные плечи и пустой, ничего не видящий взгляд. И ещё я понял, пожалуй, самое главное: теперь уже не она, а я должен быть за неё в ответе.

В понедельник в школе Галка то и дело поглядывала на меня своими серо-зелёными глазами и загадочно улыбалась, чего не случалось никогда прежде. Но я старался держаться от неё на расстоянии и совсем не собирался отвечать на вчерашние вопросы.

Последним уроком в тот день была литература. После звонка ко мне подошла Валентина Ивановна и сказала:

— Коля, ты не смог бы задержаться сегодня? В библиотеке скопились неразобранные книги, а мне очень некогда. Поможешь?

У Валентины Ивановны заболел ребёнок, всю прошлую неделю она менялась уроками с другими учителями и часто убегала домой. Я с радостью согласился.

Валентина Ивановна… Небольшого росточка, очень подвижная, с тёплым сиянием карих глаз – она была любима всеми: от учеников до жителей посёлка. Несколько лет назад, после окончания педучилища, её направили в нашу школу преподавателем литературы. Многим тогда казалось, что эта хрупкая городская девчонка не продержится в посёлке месяца и сбежит, как уже сбегали до неё. Не сбежала. И печку научилась топить и носить воду на коромысле из колодца, а самое главное — нашла общий язык не только с учениками, но и со всеми, с кем ей приходилось сталкиваться в повседневной поселковой жизни. Посмотришь на неё, одетую в овчинный кожушок, закутанную в шаль по самые глаза, и уже не отличишь от других девчат. А два года назад, неожиданно для всех, вышла замуж за весёлого тракториста Пашу Михеева, перейдя дорогу многим его поклонницам. Говорили, что Паша каждую пылинку с неё сдувает и чуть ли не на руках носит. Только неизвестно, когда ему это удавалось: с утра и до вечера Валентина Ивановна пропадала в школе. Помимо уроков, она успевала заниматься с отстающими, выдавать книги в библиотеке, выпускать стенгазету и ещё массу дел, включая почти ежедневные походы к родителям закоренелых двоечников, мотаясь в любую погоду из одного конца посёлка в другой.

Я собрал в сумку книжки с тетрадками и пошёл за Валентиной Ивановной. Библиотека располагалась рядом с учительской и занимала небольшое помещенье с одним окном. Вдоль стен до потолка – стеллажи из струганных досок; два стола — один у окна, другой у двери; сейчас они оба завалены книгами и журналами. Года четыре назад в библиотеке насчитывались не более трёх сотен томов, а сейчас — едва вмещались на полках. Пользовались библиотекой не только школьники, но и многие жители посёлка.

— Разбери, Коля, по алфавиту и расставь по полкам, — сказала Валентина Ивановна, — Впрочем, ты уже знаешь, что к чему.

Конечно, я знал, что нужно делать, так как уже неоднократно помогал ей в библиотеке. Иногда Валентина Ивановна уходила по своим делам, оставляя меня один на один с этими несметными сокровищами. Честное слово, при виде книг у меня начинали дрожать руки. Они казались мне почти живыми существами. Они были безмолвны, но в то же время говорили со мной, говорили буквами, словами, строчками.