Часть 7

Его, в возрасте двадцати шести лет, призвала Родина в ряды своей армии. Родина сказала, что, поскольку аспирантуру Александр Иванович закончил, а кандидатом наук не стал (Александр Иванович не смог как следует поладить с руководителем), то, в соответствии с законом о всеобщей воинской обязанности, статья такая-то, ему положено некоторое время ей послужить. Имена людей в погонах с большими звездами, которые принимают решения, простому солдату знать на полагается. Любой их приказ для него – приказ Родины. Родина велела рядовому Белякову пройти учебный курс бойца-связиста, сесть в транспортный самолет и отправиться к месту дислокации назначенной части в район города Герат. Каким-то странным

Его, в возрасте двадцати шести лет, призвала Родина в ряды своей армии. Родина сказала, что, поскольку аспирантуру Александр Иванович закончил, а кандидатом наук не стал (Александр Иванович не смог как следует поладить с руководителем), то, в соответствии с законом о всеобщей воинской обязанности, статья такая-то, ему положено некоторое время ей послужить. Имена людей в погонах с большими звездами, которые принимают решения, простому солдату знать на полагается. Любой их приказ для него – приказ Родины. Родина велела рядовому Белякову пройти учебный курс бойца-связиста, сесть в транспортный самолет и отправиться к месту дислокации назначенной части в район города Герат. Каким-то странным образом Родина не учла, что считавшийся безопасным отдаленный пункт, куда была направлена небольшая колонна ее войск с молодым пополнением, несколько дней назад занят моджахедами. Вероятно, это известие не было должным образом изучено. В момент разгрузки колонна была в упор расстреляна спрятавшимся в засаде неприятелем. Нет, Родина не приказывала своим солдатам нелепо погибнуть, она просто не оставила новобранцам иного выхода. Кому-то надо жить, любить, есть мороженое, любоваться фонтанами, играть в футбол, воспитывать детей, двигать вперед науку, а кому-то следует немедленно и навсегда умереть. Такой вот получился расклад.

* * *

Проходя поздним вечером вахту общежития и не увидев милиционера на привычном месте, я заглянул в окошко. В глубине подсобного помещения велась оживленная глухая возня. Я миновал вертушку и заглянул в распахнутую дверь. На столике в центре освещенной тусклым светом засиженной лампочки каптерки стояла почти пустая поллитровая бутылка водки и незначительная закуска: соленые огурцы, хлеб, сало. Один из граненых стаканов валялся на деревянном полу – не разбился. Двое ментов-дежурных, стоя посреди комнаты, держали под руки согнутого пополам – видимо, получил под ребра, но уже продышался – упирающегося человека. Человека этого я знал. Несмотря на разницу в возрасте – он был лет на десять старше – мы частенько общались. Происходящее меня не удивило.

— Давайте я его до комнаты доведу, — сказал я людям в форме.

— Смотри, он агрессивный.

— Ничего.

Скандала никому не хотелось, и дебошира с видимым облегчением дежурные передали в мои руки.

— Да что они понимают, сволочи? Что они понимают… — повторял он сквозь пьяные слезы, пока мы поднимались на третий этаж и шли по коридору.

Я взял у него ключи, отпер дверь. Супруги дома не было – видимо, в очередной раз ушла к маме. Жена эта была у него второй, жили они не зарегистрировавшись. Росла у них маленькая, лет четырех, дочка. Превратности личной жизни, если вы живете в общаге, быстро становятся достоянием общественности…

— Вот уроды! Жизнью они тоже рискуют… Вот уроды…

— Ага. Спи.

Постепенно он, слава Богу, успокоился. Я привалил его на койку, положил ключи на видное место и, захлопнув дверь, вышел.

Так получилось, что первые несколько лет своей трудовой биографии, вскоре после окончания вуза, я проработал в родном институте.