Часть 49

Неизгладимое чувство долга перед родителями, так хочется, что-то сделать для них — увидеть, обнять, прислониться лицом к колючей щеке отца, погладить по руке маму.

Ночь очень тёмная, безлунная, кладбища почти не видно, всё занесено снегом. Я иду между оград, проваливаясь в сугробы, натыкаюсь на кресты, ограды и не могу найти могилы родителей. Часа два я хожу по огромному кладбищу, петляю, выбиваюсь из сил, но все же иду дальше. Очень темно, в трех метрах уже ничего не видно, все ориентиры занесены снегом. Обидно, очень обидно столько пройти по морозу пешком и не найти могилки, но я устал плутать и

Неизгладимое чувство долга перед родителями, так хочется, что-то сделать для них — увидеть, обнять, прислониться лицом к колючей щеке отца, погладить по руке маму.

Ночь очень тёмная, безлунная, кладбища почти не видно, всё занесено снегом. Я иду между оград, проваливаясь в сугробы, натыкаюсь на кресты, ограды и не могу найти могилы родителей. Часа два я хожу по огромному кладбищу, петляю, выбиваюсь из сил, но все же иду дальше. Очень темно, в трех метрах уже ничего не видно, все ориентиры занесены снегом. Обидно, очень обидно столько пройти по морозу пешком и не найти могилки, но я устал плутать и решаю возвращаться домой. Теперь я уже не могу найти дорогу назад. Ночь, снег и металлические ограды, а ещё ветер, сильный, пронизывающий насквозь ветер. Всё это путает меня, приводит в чувство отчаяния и досады. Наконец, я выбираюсь к домику сторожа и настойчиво стучу в дверь. Зарычала разбуженная собака, за дверью шаги и хриплый сонный голос:

— Кто здесь, кто это, кто?

— Хозяин, открой на минутку, мне нужно тебе, что-то сказать.

— Кто ты, утром приходи.

— Не бойся, не покойник. Родителей я искал, хотел цветы на могилки положить, да вот не нашел их ночью, пурга, слышишь?

Дверь приоткрылась. На меня смотрело квадратное, испуганное заспанное лицо сторожа.

— Ты чего, товарищ, время-то, какое неподходящее для свидания выбрал, три часа ночи, никак?

— Знаю, всё понимаю, ты извини, вот цветы, будь добр, положи завтра на могилки матери и отца, ну ты здесь все знаешь, они лежат как раз напротив большой беседки. Николай и Тамара. Ну, ты найдешь?

— Найду, брат. Хорошо, положу, а может, заночуешь да завтра сам, а?

— Нет, не могу, домой надо.

— Да ты, никак пешком? Чудной человек, ну давай с Богом, брат, с Богом родной!

Я шёл по дороге и думал о своем бессилии перед жизнью. Думал о людях, об их безразличии ко всему происходящему, а ещё об их беспомощности и не значимости. Я задавал себе сотни вопросов, на которые не мог ответить, и только спустя несколько лет, когда я начну листать страницы Библии, только тогда я начну, что-то понимать, прикасаясь к тайне вечного бытия. Если раньше я думал, что жизнь человека есть неточная наука и человек должен плутать по жизни, пока не найдёт единственно правильный вариант решения, то сейчас я уверен, что жизнь есть наука точная и ошибки в ней недопустимы. Все ошибки, сделанные человеком в жизни, формируют её кончину. Так что куда ни кинь, а правильное поведение – есть основа для хорошей и спокойной жизни.

Человек – существо очень сильное, поэтому нужно верить в свои силы и возможности, в свой разум и неслучайный приход на землю.

Осень. 1988 год. Прихожу на работу в НИГРИ. В дверях вижу человека в форме — пожарного.

— Вы, Хрущев Юрий?

— Да, а что?

— Я из пожарной охраны поселка «Геолог», Вам нужно срочно приехать туда.

— Зачем?

— Там поговорим…

Дочери Света и Вика ночевали в ту ночь у бабушки в Московской экспедиции, что была расположена недалеко от поселка «Геолог», и первая мысль – неужели что-то случилось, неужели беда? Пожар? Настойчиво спрашиваю пожарного, в чем дело, но тот упорно молчит, затем ехидно сквозь зубы: «Это тебя нужно спросить, в чём дело».