Смешение философии с психологией

Далее Георгиевский переходит к психологическому исследованию человеческих чувств (такое смешение философии с психологией было общепринятым в эстетических трактатах того времени). Особенное внимание Георгиевский обращает на воображение, так как эта способность души интегрирует в себе все остальные, а потому воображение наиболее адекватно эстетическому состоянию как органическому соединению всех душевных сил. Эстетическое удовольствие (Георгиевский называет его «благорасположением», выбирая в русском языке тот термин, который наиболее близок кантовскому Volgefallen) возможно только тогда, когда человеческие силы приводятся в свободную деятельность. Но воображение должно быть всегда руководимо рассудком, иначе оно, предавшись своему полету, производит «чудовища, фантазьму и мечту» Как тут не вспомнить сентенцию Буало: «Но забывать нельзя, поэты, о рассудке»! Так же, в духе классицизма Георгиевский настаивает на том, что форма должна выражать определенное духовное содержание и соответствовать ему. В таком случае появляется выражение, или выразительность. Именно выразительность является тем признаком, который отличает прекрасное от красивого, представляющего собой одну только «приятную исправность эстетических форм». Вслед за этим Георгиевский рассматривает и другие модификации прекрасного грацию, прелестное, нежное и др. В целом его курс эстетики грешит описательностью, в которой растворяется искомая им «постоянная точка зрения на чувствование изящного», если таковая действительно была им найдена.