Часть 8

Были шалуны, безобидные трепачи, но отморозков не было. Школа, именно школа начала в корне менять моё представление о жизни. Я видел, как избивали слабых только за то, что они были слабы. Дети с физическими недостатками вообще не считались людьми. Подонками в основном были дети из неблагополучных семей, хотя и из благополучных семей было немало выродков. Второгодники, тунеядцы-неучи, такие вот немытые, непричёсанные, дурно-пахнущие скоты, размахивающие кулаками и плюющиеся матом, гордо называющие себя — «королями». Хотя в действительности трусы и просто дрянь. Однажды меня остановили на лестнице три охламона второгодника из старших классов. Они требовали денег, вырвали из рук портфель и

Были шалуны, безобидные трепачи, но отморозков не было. Школа, именно школа начала в корне менять моё представление о жизни. Я видел, как избивали слабых только за то, что они были слабы. Дети с физическими недостатками вообще не считались людьми. Подонками в основном были дети из неблагополучных семей, хотя и из благополучных семей было немало выродков. Второгодники, тунеядцы-неучи, такие вот немытые, непричёсанные, дурно-пахнущие скоты, размахивающие кулаками и плюющиеся матом, гордо называющие себя — «королями». Хотя в действительности трусы и просто дрянь. Однажды меня остановили на лестнице три охламона второгодника из старших классов. Они требовали денег, вырвали из рук портфель и стали пинать его по коридору. Я оттолкнул одного, но двое других сбили меня с ног и стали бить ногами. Проходившая мимо учительница погрозила им пальцем, и они отстали. Я был в шоке. Как такое может быть? За что? Ведь меня никогда никто не трогал даже пальцем, а тут эта мерзость пинает меня в лицо. Нет, я не заплакал и ничего не сказал дома. Я не был жалобщиком. Через некоторое время, встретив одного из обидчиков на улице, я подошёл к нему и тихо сказал: «Вот если будет война, я тебя тогда — первого убью». Сейчас, когда прошло много лет с тех пор, я не перестаю задавать один и тот же вопрос: Почему та учительница прошла мимо этого преступления над человеком? Ведь в моём представлении слово школа было добрым, святым, мудрым и честным. Так говорила мне мама, так было в кино и книгах. На вопрос, что делать, я нашёл ответ не сразу. Но было совершенно ясно одно — если не защищаться и не давать сдачи, забьют и унизят. Выход пришёл сам собой, когда дядя Коля подарил мне боксерские перчатки. Оставаясь один дома, я часами бил в стену, пока соседи не пожаловались отцу. Отец одобрил моё увлечение боксом, но посоветовал не бить больше в стену. Как-то вечером отец привёз мне самодельную дерматиновую грушу, набитую опилками. Её сделали в заводе, где работал мой отец. Мы подвесили её на крючок в дверном проёме, и я стал тренироваться. Тем временем по двору и в школе поползли слухи о том, что я серьёзно занимаюсь боксом и могу, кого угодно уложить ударом с права. Конечно, как обычно, слухи были преувеличены, но всё же у меня, нужно сказать честно, были довольно неплохо отработаны удары. От занятий боксом у меня стало исчезать чувство неуверенности в себе. Теперь я знал, что смогу постоять за себя. Правило у меня было одно — сам не задирайся, но себя в обиду не давай. Школьные «короли» решили проверить, на что я способен и разработали немудреный план действий. Как-то на перемене ко мне подошли двое и начали словесно оскорблять. Я послушал их, а потом сказал: «Пойдем один на один». Мы вышли во двор. Была, весна я шёл в одной рубашке. Подонков собралось человек десять, а я был один. В их куче были свои «авторитеты» и шестерки. Они ехидничали, кричали матом, я увидел, как один из «авторитетов» толкнул в спину одного из тех, кто был у них за лакея: «Махайся с ним», – заорал в мою сторону, долговязый второгодник по кличке Засос.