Часть 30

— Куда ты? — закричала ему вслед жена.

Но Рома бежал вниз по лестнице, не оборачиваясь. Выйдя на улицу, он решил позвонить психотерапевту.

— Здравствуйте, Ростислав Иванович. Знаете, мне кажется, что я только что полностью восстановил картину своей жизни.

— Это замечательно, — ответил сонным голосом психотерапевт.

— Ничего подобного. Моя жизнь — это сущий кошмар. Теперь я понимаю, что не случайно забыл именно последние десять лет жизни. Они были просто ужасны.

— Вам нужно успокоиться. Вы перенапряжены…

— Что вы

— Куда ты? — закричала ему вслед жена.

Но Рома бежал вниз по лестнице, не оборачиваясь. Выйдя на улицу, он решил позвонить психотерапевту.

— Здравствуйте, Ростислав Иванович. Знаете, мне кажется, что я только что полностью восстановил картину своей жизни.

— Это замечательно, — ответил сонным голосом психотерапевт.

— Ничего подобного. Моя жизнь — это сущий кошмар. Теперь я понимаю, что не случайно забыл именно последние десять лет жизни. Они были просто ужасны.

— Вам нужно успокоиться. Вы перенапряжены…

— Что вы доктор, я спокоен, — перебил его Роман. — Слышали такое выражение, клин клином вышибают? Говорите, я на огромной скорости врезался в уличный фонарь?

— Подождите, не принимайте пока никаких решений, — от сонливости Ростислава Ивановича не осталось и следа. — Давайте встретимся…

Но Рома уже не слушал. Он отключил телефон и спустился на подземную стоянку. Роман выехал на улицы ночной Москвы. Разогнавшись, как мог, он резко повернул руль вправо, направив машину прямо в один из высоких уличных фонарей. Яркий белый свет ослепил его…

Роман медленно открыл глаза. Над ним нависал потолок покрытый бледной штукатуркой. В его правую руку была воткнута капельница. Он осторожно приподнялся и огляделся по сторонам. Рома вновь лежал на кровати в больничной палате. Но теперь это была общая палата, в которой помимо него находилось несколько других пациентов.

— Очнулся, наконец. Не дергайся, а то капельница выскочит, — услышал он голос Антона.

Тот стоял с цветами в дверях палаты. Роман прищурился, чтобы лучше разглядеть его. Это был тот самый, молодой, гладко выбритый и всегда энергичный Антон Сурков.

— Цветы просила передать твоя мама, — пояснил он. — Ей очень тяжело приходить сюда и видеть, как ты лежишь без сознания, вот и попросила меня. Но думаю, в следующий раз она с радостью принесет их сама.

— Какой сейчас год? — тихо спросил Рома, все его тело пронизывала слабость.

— А ты уже не помнишь? Две тысячи шестой. Ну, конец две тысячи шестого. Скоро Новый год.

Антон подошел к тумбочке, рядом с кроватью Романа, на которой стояла ваза, и поставил в нее цветы.

— Прости, я не должен был оставлять тебя в тот вечер одного, — после небольшой паузы сказал он.

— Что же со мной случилось?

— Тебя несколько раз ударил ножом какой-то наркоман. Ты шел домой через аллею, он подкрался сзади… Стащил все, что мог, деньги, часы, мобильный. Ты потерял много крови, потребовалось срочное переливание. Благо, у меня тоже третья группа, резус положительный, так что донора долго искать не пришлось.

— Мои родители, как они?

— Очень переживают за тебя. С тех пор, как ты здесь, отец каждый вечер заходит навестить тебя, а мать чуть ли не каждый час звонит в больницу узнать, не очнулся ли ты. Но теперь они немного успокоятся, — Антон легонько похлопал Романа по плечу. — А ты оказывается бессовестный сын, Рома. Ни с отцом поздороваться, ни с матерью по телефону поговорить. Тебе бы только лежать все, — попытался пошутить Антон.