Литературная традиция

Если бы Бритаев остался в русле литературной традиции или в кругу фольклорных мотивов, то, пожалуй, его произведение не представляло бы большого интереса, и та высокая оценка, которую дает ему Семенов («Художественное значение драмы Бритаева выходит далеко за пределы национальных рамок»), осталась бы лишь ни к чему не обязывающим комплиментом. Точно так же и слова А. Тибилова о том, что этим произведением драматург «поднял осетинскую литературу на гребень общечеловеческих проблем», были бы лишь красивой фразой.

Проблематика «Амрана» действительно имеет общечеловеческое, мировое значение, но это объясняется той конкретно исторической почвой, на которой она выросла.

Замысел «Амрана» возник в период глубокой реакции после поражения первой русской революции, в тот период, когда драматург был охвачен печалью о «страждующем человечстве» и с тоской думал о том, кто же «срубит головы у тех, кто расстрелял рабочих на Лене», но пути к освобождению страждующего человечества не находил, так и не нашел его, пока сама победоносная Октябрьская революция не раскрыла ему глаза на этот путь.

Думается, что именно потому, что драма эта о путях освобождения человечества, о путях, которые тщетно искал драматург, пьеса так и не была и не могла быть написана до того, пока эти пути не стали ясны самому писателю. Ничем другим объяснить нельзя то, что над драмой Бритаев работал с 1910 по 1912 год (это нам известно уже из его писем), но дальше черновых набросков первого действия не пошел, а затем вынужден был бросить свой замысел и лишь в 1922 году сумел его выполнить в короткий срок, будучи тяжело больным.