Децимации у пивной бочки

Об авторе. Александр Черевченко (1942 г.р.) — член Союза писателей СССР с 1967 года. Учился в Черноморском высшем военно-морском училище им. П.С. Нахимова. Выпускник Литературного института им. А.М. Горького. Автор одиннадцати поэтических сборников, изданных в Киеве, Харькове и Магадане. Печатался в журналах «Знамя», «Наш современник», «Москва», «Молодая гвардия», «Дальний восток», «Даугава», альманахе «День поэзии» и т.д. Непродолжительное время был собкором «Литературной газеты». В его переводе увидели свет сборники стихов эскимосских поэтов Зои Ненлюмкиной и Юрия Анко, книга лирики первой чукотской поэтессы Антонины Кымытваль. Известны также его переводы с других языков народностей Севера и Дальнего Востока.

Как литератор

Об авторе. Александр Черевченко (1942 г.р.) — член Союза писателей СССР с 1967 года. Учился в Черноморском высшем военно-морском училище им. П.С. Нахимова. Выпускник Литературного института им. А.М. Горького. Автор одиннадцати поэтических сборников, изданных в Киеве, Харькове и Магадане. Печатался в журналах «Знамя», «Наш современник», «Москва», «Молодая гвардия», «Дальний восток», «Даугава», альманахе «День поэзии» и т.д. Непродолжительное время был собкором «Литературной газеты». В его переводе увидели свет сборники стихов эскимосских поэтов Зои Ненлюмкиной и Юрия Анко, книга лирики первой чукотской поэтессы Антонины Кымытваль. Известны также его переводы с других языков народностей Севера и Дальнего Востока.

Как литератор Александр Черевченко состоялся в 60-е годы прошлого века на Украине, в Харькове, где его свела судьба с рядом молодых талантливых литераторов. Чтобы не искушать судьбу дальше, не обострять отношения с местными властями, Черевченко уезжает в Магадан, где с 1971 по 1984 гг. работает в газете «Магаданская правда», собкором дальневосточной радиостанции «Тихий океан» по Востоку Арктики, первым помощником капитана на рыболовецкой плавбазе. С 1984 года живет в Латвии, работает главным редактором популярного еженедельника «7 секретов», который издается в Риге для русскоязычных читателей Латвии, Литвы и Эстонии.

В Интернете легко найти прекрасные стихи моего старинного друга и земляка, его воспоминания, проникнутые иронией к самому себе и добрыми чувствами к друзьям- товарищам – Николаю Рубцову, Юлию Даниэлю, Роберту Третьякову, Эдуарду Лимонову… Много лет поэт -. эмигрант поневоле и негражданин — ведет напряженную борьбу за существование своей газеты, за права тех, кто стал в Латвии изгоями, с теми, кто говорит русским: вы – никто и ничто. Полемические заметки, проникнутые горечью и болью о положении русских в Латвии, публикуются в разделе «Друзья-товарищи». Этот раздел и предназначен для публикации произведений моих друзей и товарищей, материалов о новых книгах, юбилеях, памятных датах в их судьбах.

Александр Ольшанский

Этот случай был уже описан мною 17 лет назад в газете «Панорама Латвии» что называется «по горячим следам». И сегодня я возвращаюсь к этому эпизоду вовсе не для того, чтобы позабавить читателей. Просто вижу в нем корни того, что происходило с русскими в Латвии, да с Латвией вообще, в дальнейшем и происходит сейчас.

Напомню вкратце об экономической и политической атмосфере в стране, лишь недавно к тому времени получившей из рук Ельцина «вольную» и ставшую якобы независимой. Горбачевская «перестройка», вконец подточившая устои великой империи, частью которой была и Латвия, довела людей до нищеты, поселила в одних душах праведный гнев, в других отчаяние и страх перед будущим. «Песенная революция» в Латвии, одним из главных вдохновителей которой, кстати, был тогдашний секретарь ЦК КПЛ по идеологии Анатолий Горбуновс, довела разруху в душах и в экономике до абсурда – с подачи Запада, и прежде всего США, правительство нынешнего премьера Годманиса развернуло «крестовый поход» на национальную промышленность и параллельно на гражданские права русскоязычного меньшинства, которое, поверив сказкам «революционеров» о равноправии, в большинстве своем проголосовало на референдуме за независимость и суверенитет «второй родины», в одночасье ставшей для него мачехой.

«Кто вы такие — русские в Латвии? — язвительно вопрошал в своей статейке один из тогдашних и нынешних лидеров местных национал-радикалов. — Что вы можете противопоставить нам, латышам? У вас нет ни оружия, ни экономической базы, ни сколь-нибудь авторитетного лидера. Теперь вы просто толпа. Вы — никто!»

Несмотря на всю оскорбительность этой филиппики, суть ее была близка к истине. Особенно это касалось экономической базы. Ведь не секрет, что на РАФе, «Альфе», «Радиотехнике» и других предприятиях с высокой технологией работали в основном русскоязычные специалисты, большая часть которых была затребована, приглашена Советской Латвией из других республик Союза, прежде всего из России, Украины и Белоруссии. В Елгаве, к примеру, автобусную остановку «Жилмассив РАФ» в обиходе называли «Белорусский вокзал». Вряд ли кто теперь сомневается в том, что эти предприятия еще тогда, в начале 90-х, могли бы выпускать первоклассные автомобили, сотовые телефоны, компьютеры, — все, что поступает к нам сегодня из-за рубежа в качестве импорта. С их ликвидацией за бортом «новой жизни», а значит — за чертой бедности оказались тысячи мастеров, инженеров, конструкторов высшей квалификации. Какая уж тут «экономическая база»! Новым, западным, хозяевам Латвии важно было устранить малейшую конкурентоспособность латвийских товаров на европейском рынке, превратить ее в сырьевой придаток европейской экономики и рынок сбыта собственной, далеко не первосортной промышленной продукции и всякого рода генетически модифицированных продуктов. Чего они в итоге и добились…

Но вернемся к «децимациям» у пивной бочки. «Децимации», как известно, были изобретены еще в Древнем Риме и заключались в казни каждого десятого за массовое бегство с поля боя или бунт рабов. Широко применялись гитлеровцами в концлагерях. В данном случае, к счастью, обошлось без крови, хотя дело едва не дошло до мордобоя. Но обо всем по порядку.

Так вот, осенью 1991 года я оказался в числе многотысячной армии латвийских безработных — редакция газеты, в которой я работал, была разгромлена бандой «революционеров» и прекратила свое существование. Правда, выходное пособие в размере трех окладов издатель бывшим сотрудникам выплатил, на эти средства и существовала тогда моя семья.

Жил я на улице Фрича Гайля (ныне Алберта), а на параллельной улице (в то время Свердлова), напротив бывшего рыбного магазина с утра у пивной цистерны на колесах выстраивалась очередь хмурых, большей частью страдающих похмельем мужиков с бидончиками и трехлитровыми стеклянными «баллонами».

Цистерну на пивзаводе «Алдарис» арендовал кудрявый малец Саша — новый русский рижского разлива. Он же торговал пивком — споро, с прибаутками — любо-дорого было посмотреть. Я тоже частенько пристраивался в эту очередь — пиво тогда стоило дешево, а копченая салака в магазине напротив еще дешевле. На более крепкие напитки денег, увы, не хватало. Хотя, признаюсь, частенько хотелось из безысходности надраться до потери сознания, чтобы хоть на какое-то время позабыть о творящихся вокруг мерзостях.

Кудрявый Саша привозил свою «реанимационную» бочку ежедневно, ровно в 8 утра, по нему можно было проверять часы. Но однажды случилось непредвиденное: очередь выстроилась в предвкушении опохмелки, а Саша с его цистерной в назначенный срок не появился. Привезли ее лишь в десятом часу, но пиво отпускал не Саша, а какая-то медлительная, чем-то недовольная тетка. Привыкшая к Сашиным скоростям толпа стала роптать, отчего тетка стала работать еще медленнее. Атмосфера постепенно накалялась. Но тут вдруг у бочки затормозил роскошный новенький «мерин», из которого появились на свет божий сперва необъятное пузо, а затем и кудрявая башка в дупель пьяного и безмерно счастливого Саши.

— Поздравьте меня, — произнес он, икая. — У меня сын родился!

Очередь дружно изобразила восторг по поводу прибавления в семействе ее благодетеля. И тут Саша торжественно извлек из кармана солидную пачку новеньких 25-рублевых купюр.

— В честь рождения сына каждому десятому в очереди жалую «четвертак!» — торжественно объявил счастливый папаша. У большинства любителей пивка от неожиданности отвисла челюсть. Другие тут же занялись арифметикой — в надежде на халяву принялись делить очередь на десятки — а вдруг повезет. То тут, то там на этой почве возникали скоротечные стычки типа «а вас здесь не стояло!» Саша тем временем сам отсчитывал каждого десятого и вручал счастливчику очередной «четвертак». Подачки принимались с подобострастием и благоговением.

Очередным в этих «децимациях» оказался стоявший передо мной мужичок лет 40-45. Он насмешливо глянул в глаза богатенького Буратино и вежливо, но твердо отвел руку, протянувшую ему подачку:

— На пиво мне пока что хватает, а чужих денег не брал сроду.

Саша остолбенел. Он ощущал себя благодетелем человечества, которое в тусклом сознании нувориша ограничивалось потребителями его пива, — и вдруг такая черная неблагодарность! А очередь вдруг взбеленилась.

— Нет, ты посмотри, какой гордый — брезгует подарком от души! Наверное, бывший кагебист или комуняка! Да тебе, сука, за этот «четвертак» надо неделю вкалывать!

И т.д. и т.п. «Неблагодарный» мужичок отвечал на все эти выпады презрительным молчанием.

В итоге Саша поспешно, уже без былого энтузиазма завершил свои «децимации» и укатил на «мерине» восвояси. А мы с соседом дождались своей очереди, завернули в рыбный за салакой и устроились на скамейке в уютном уголке Стрелкового парка. Мой неожиданный знакомец оказался уволенным за ненадобностью инженером недавно еще знаменитого, а ныне ликвидированного завода «Коммутатор».

— Деньги пока что есть — несколько лет копил на «Жигули». Теперь вот собираюсь перебраться на родину, в Псков. Здесь оставаться невмоготу — даже в русской среде смердит холопством. По сути, мы здесь теперь никто, я бы даже сказал ничто. — В своем откровении он практически повторил слова выше упомянутого национал-патриота. — Жаль только, что уехать придется, видимо, одному. Жена у меня латышка, активистка Народного Фронта. Прожил с ней 20 лет и лишь сейчас выяснилось, что жил с чужим человеком…

Не знаю, успел ли он осуществить свой замысел — вскоре полновесные рубли были заменены опереточными «репшиками»* и его накопления превратились в труху. Но твердо уверен в другом. Да, безусловно, во многих наших бедах виновны прежде всего бездарные марионеточные власти вкупе с монополиями и олигархами, 17 лет беззастенчиво разоряющие страну и грабящие собственный народ — независимо от национальной принадлежности. Да, немалая доля ответственности за это позорище лежит и на избирателях, преимущественно латышах, которые, многократно ощутив на собственной шкуре, чего стоят лживые обещания политиканов, тем не менее, всякий раз отдают за них свои голоса и допускают их до государственной кормушки. До смерти перепуганные «русской угрозой», избиратели, как им кажется, выбирают из двух зол меньшее.

А что же мы, русские, в Латвии? Тот же национал-радикал в основной части своих русофобских рассуждений остается прав и по сей день. Конечно, какая-то, естественно меньшая, часть живших здесь русских за счет капитала преимущественно криминального происхождения добилась определенных успехов в бизнесе, разбогатела. Но именно в силу своего социального, экономического статуса они фактически не имеют ничего общего с русской общиной, ее проблемы им, как правило, по барабану. Национальное самосознание русских в Латвии так и не обрело конкретных, законченных, активных форм. Фактически оно проявилось публично лишь в преддверии пресловутой реформы русских школ, конечной целью которой была ассимиляция русского населения, полное уничтожение национальной идентичности новых поколений живущих в Латвии русских. Но за неимением авторитетных лидеров акции протеста носили стихийный характер. В итоге этого противостояния победу одержал «Черный Карлис»** и его приспешники. А ведь и у русских имеются сегодня мощные международные рычаги для отстаивания своих прав, использование которых могло бы, к примеру, решить позорную для европейской цивилизации проблему неграждан, образования на родном языке и т.п. Но нет достойного лидера, как в лице отдельного политика, так и целой партии, который бы взялся инициировать этот процесс.

Вот почему русские в Латвии и сегодня напоминают мне отчасти «пивную» очередь осени 1991 года, замершую в ожидании унизительной халявы.

Александр Черевченко

* «Репшики» — переходная — от рубля к лату — валюта Латвии, названная так «в честь» тогдашнего президента Национального банка Эйнара Репше, ныне одного из лидеров ультра-правой партии «Новое время».

** «Черный Карлис» — прозвище Карлиса Шадурскиса — инициатора этой реформы, бывшего министра науки и образования, сподвижника Репше. Кстати, «Черным Карлисом» русские мамы до сих пор пугают здесь своих непослушных детей.