Часть 15

Не поддержим — нас передушат поодиночке.

   — Акцию надо провести обязательно! — настаивал Бухтияров. — В июле мы будем все находиться в еще худших условиях. Когда это было, чтобы шахтер для «забутовки» в обеденный перерыв брал собой только кусок хлеба да баночку квашеной капусты? Вот до чего дошло!

   Как видим, вальса у генерального директора и председателя теркома не получается. А ведь оба люди ответственные, преданные своему делу настоящие руководители.

   — На бумажную солидарность получим бумажный ответ, — настаивал на забастовке Геннадий Грушко. — Сказано: надо — значит, надо. С нами, потому и

Не поддержим — нас передушат поодиночке.

   — Акцию надо провести обязательно! — настаивал Бухтияров. — В июле мы будем все находиться в еще худших условиях. Когда это было, чтобы шахтер для «забутовки» в обеденный перерыв брал собой только кусок хлеба да баночку квашеной капусты? Вот до чего дошло!

   Как видим, вальса у генерального директора и председателя теркома не получается. А ведь оба люди ответственные, преданные своему делу настоящие руководители.

   — На бумажную солидарность получим бумажный ответ, — настаивал на забастовке Геннадий Грушко. — Сказано: надо — значит, надо. С нами, потому и не считаются, что мы себя ведем так.

   Полной уверенности в том, что надо бастовать, в зале все-таки не было. И тогда Петр Иванович обратился к представителям напрямую:

   — «Байдаевская»?

   — Обеими руками!

   — «Бунгурская»?

   — 3a!

   — «Шушталепская»?

   — Боюсь, — признается вдруг представитель этой шахты и в поднявшемся шуме что-то пытается объяснить.

   К слову, «Шушталепская» в прошлом году не бастовала, когда бастовали другие. В этом году она, как и имени Димитрова, «Нагорная», «Байдаевская», «Капитальная», «Высокая» и имени Шевякова оказалась в критическом положении. Получался aбсурд: другие шахты должны были бастовать, чтобы «Шушталепской» оказали финансовую помощь и возместили убытки на добыче угля.

   Решили бастовать, и мы с утра 8 февраля отправляемся в Осинники, на знаменитую шахту «Капитальная». Мощный, действительно капитальный административно-бытовой корпус, цветы на этажах, чистота и порядок. Все, вплоть до лестниц и перил, свидетельствует об основательности, солидности и незыблемости — мне почему-то вспомнился огромный зал в английском адмиралтействе, построенный во времена, когда Британия была владычицей морей.

   У директора шахты Даниила Федоровича в день забастовки разболелись зубы, и он собирался к врачу, когда мы вошли к нему. С Чудиновым Никитин друзья-приятели, их взаиморасположение как-то сразу распространилось и на нас.

   — Перед событиями восемьдесят девятого года меня избрали первым секретарем горкома партии, — рассказывал Даниил Федорович. — Когда начались забастовки, я хотел направить актив для работы  с шахтерами. Так мне тогда первый секретарь обкома партии Мельников категорически это запретил! Если так, то без меня, пенсия заработана.

   Ушел Даниил Федорович на пенсию. Не гнушался занимать очередь в магазины с утра пораньше, удивляя на первых порах, что сам Никитин, бывший директор шахты, бывший первый секретарь горкома, стоит в очереди за молоком, за сахаром, за маслом…

   — Тогда, в этих очередях, я с новой силой почувствовал, чем народ дышит, — подчеркнул он.

   Дела на шахте пошатнулись, и коллективу удалось вернуть прежнего руководителя. Вместе с таким зубром, как и он, заместителем директора по экономике Кузьмой Никаноровичем Ломакиным, стали они вытаскивать предприятие из прорыва. Добились проведения реконструкции, начали, но остановились из-за безденежья. Задержки с финансированием, недоплаты, налоги, бешеные тарифы на железнодорожный транспорт, а социальная сфера?!

   На шахте держится весь город Осинники.