Часть 3

Сибирский сепаратизм подогревается «доброжелателями» России из забугорья. Один американский журнал запустил пробный шар: а не купить ли американцам Сибирь за несколько триллионов долларов? И скупают Сибирь, пока не оптом, а в розницу.

   Дорого обошлось всем нам представление о том, что Сибирь сказочно богата, в ней. всего — бери не хочу, а народ необычайно выносливый, смекалистый, способный и сам обустроится. Еще бы не смекалистый, не выносливый сплав четырех «К» — казаков, кержаков, каторжан и комсомольцев-добровольцев.

   Между тем, всего лишь полтора десятка лет тому назад я встречал сибирячку-старуху, которая о меде только слышала, но никогда его

   Сибирский сепаратизм подогревается «доброжелателями» России из забугорья. Один американский журнал запустил пробный шар: а не купить ли американцам Сибирь за несколько триллионов долларов? И скупают Сибирь, пока не оптом, а в розницу.

   Дорого обошлось всем нам представление о том, что Сибирь сказочно богата, в ней. всего — бери не хочу, а народ необычайно выносливый, смекалистый, способный и сам обустроится. Еще бы не смекалистый, не выносливый сплав четырех «К» — казаков, кержаков, каторжан и комсомольцев-добровольцев.

   Между тем, всего лишь полтора десятка лет тому назад я встречал сибирячку-старуху, которая о меде только слышала, но никогда его не пробовала. Видел я и абсолютно пустые книжные полки в магазине Усть-Илима, а в продовольственном — только хек да какие-то доисторические сардины, очередь за яйцами длиной в двести метров. Жизнь там на воле была куда труднее, чем у заключенных, которых как-никак три раза в день кормили, вовремя меняли им белье, да еще и кино показывали. А гостиница на БАМе, где в прихожей набилось человек сорок и они, романтики-строители, водители с АЯМа, могли лишь рассчитывать на стоячее место? Отель минус пять звездочек.

   Так стоит ли удивляться тому, что шахтеры поднялись за Ельцина, когда он пошел войной на центр? Тем более, что он почти сибиряк, с Урала.

   2

   Новейшая наша история началась в Междуреченске. Он на самом юге Кузбасс, в Горной Шории, которую называют, хотя я терпеть не могу подобных сравнений, сибирской Швейцарией. Городу нет еще и полувека, а впечатление такое, словно стоит тут испокон веков. Тут три шахты — имени Шевякова, имени Ленина и «Распадская», обогатительная фабрика, дымящая так, будто она и есть выход из ада. Снег здесь с чернотой. Гора Лысая, под ней фабрика, совсем не белая, как и  положено зимой, а серая, в щетине прокопченных елочек.

   Началась новейшая с мыла. Точнее, с хронического его отсутствия на шахте имени Шевякова. Тут невольно вспоминается, что дом Романовых пал не в результате подрывной деятельности разных пламенных революционеров, а потому, что Питер остался без хлеба, взбунтовались разъяренные женщины. Февральская революция явилась полной неожиданностью для Ленина. Шахтерские выступления восемьдесят девятого года тоже стали неожиданностью для Кремля, для главного перестройщика. В России история повторяется все время, круг за кругом, но  ни разу никто из власть имущих не извлек из нее ни единого урока!

   Работа у шахтеров адова. Над головой толща породы в сотни метров, пыль, уголь въедается в потную кожу, вентиляция обезвоживает тело. «Я работаю как вельможа, я работаю только лежа»,- как писал шахтерский поэт Николай Анциферов. Каждый миг таит в себе опасность: обрушится ли кровля, прибьет ли куском породы, произойдет ли выброс газа и взрыв, случится ли самовозгорание — об этом заботится подсознание, а сознание занято угольком, который должен идти на-гора. И так день за днем, год за годом. Поднимается горняк из преисподней, аспидно черен — родная мать не узнает, идет мыться, а в душевой ни мыла, ни полотенца.