Этот барьер можно преодолеть

Этот барьер можно преодолеть, лишь решительно порвав со своей средой, а такой решимостью обладают лишь немногие. Вот что писал Коста об этом А. А. Цаликовой 6 декабря 1899 года: «Мое горе — горе совсем особого рода: общесг- венно-социальное мое положение настолько «шатко», что всякая попытка связать с своею судьбою судьбу другого живого, мыслящего существа — «безумие». Мои жизненные задачи, мои требования и принципы так своеобразны, «непрактичны и химеричны», что навязывать их питомцу существующего теперь порядка «жестоко», «бесчеловечно». Чего ж я Нафи Джусойты хочу? Зачем я, «рак с клешней», лезу туда, куда и конь с копытом» (т. V, 52). Глубокая разница между питомцем и врагом «существующего порядка» была ясна поэту, однако он уверял себя, что и Цаликова «живет такими же мыслями, лелеет те же принципы, стремится к достижению тех же идеалов» Но это было скорее желанием поэта, нежели реальностью. Он хотел, чтобы когда-нибудь, подобно Некрасову, смог сказать о любимом человеке: Все, чем в жизни дорожили, Что было лучшего у нас, Мы на один алтарь сложили. Однако ни А. А. Цаликова, ни А. Я Попова не разделяли идеалов поэта. Они не сумели порвать с породившей их средой, предоставлявшей им обеспеченную и безмятежную жизнь. Коста упорно стремился вырвать любимого человека из этой среды, но безуспешно, и тогда оскорбленное чувства поэта выражалось в таких стихах: Я слышал брань, какою поносили И молодость и красоту твою; Я видел, как несмелые порывы Души еще неопытной твоей Топтались в грязь героями наживы, Рабами лжи, лакеями страстей.