Часть 3

Да, она продолжала любить его, Чубукова, и нужно было сделать так, чтобы она относилась к нему теперь по-другому, каким-то образом упасть в ее глазах. Упасть, но, господи, зачем же так низко?!

   Он свернул налево, на Кочеток, прибавил газу. Поселок был виден из города — вдалеке, на взгорке белели дома среди зелени. Дорога туда теперь хорошая, асфальтированная. По бокам — бурая стерня, гречишное поле, уже убранное. А в те годы он каждый вечер, какой там вечер — ночью, в час или даже в два, в любую погоду, в дождь, в слякоть, в мороз возвращался из Чугуева в общежитие.

Да, она продолжала любить его, Чубукова, и нужно было сделать так, чтобы она относилась к нему теперь по-другому, каким-то образом упасть в ее глазах. Упасть, но, господи, зачем же так низко?!

   Он свернул налево, на Кочеток, прибавил газу. Поселок был виден из города — вдалеке, на взгорке белели дома среди зелени. Дорога туда теперь хорошая, асфальтированная. По бокам — бурая стерня, гречишное поле, уже убранное. А в те годы он каждый вечер, какой там вечер — ночью, в час или даже в два, в любую погоду, в дождь, в слякоть, в мороз возвращался из Чугуева в общежитие. Туда — шесть километров, столько же — обратно. Всех, кто возвращался после двенадцати, ребята, дурачась, в комнаты не пускали, пока им не исполняли гимн Советского Союза. Чубукова не заставляли петь. Вряд ли побаивались, хотя и стал он самым сильным человеком в техникуме и в случае чего мог взять за шиворот, — нет, они знали, что любил по-настоящему. Для них всё, что было связано с Ритой, тоже было свято.

   Влюбился сразу, мгновенно. Стоило ему нечаянно столкнуться с Ритой в дверях учебного корпуса, увидеть ее испуганные, незащищенные глаза, излучающие какую-то нежную теплоту, как он почувствовал, что стал за эти секунды другим. Она при столкновении уронила книжку. Чубукову поднять бы ее да извниться, но они не успел и подумать об этом, как девушка ушла.  Ему хотеось видеть ее ее снова и снова. Не расспрашивая никого, не говоря никому нечего, в течение месяца он узнал все, что можно было узнать. Что зовут ее Ритой, фамилия — Дьякова, учится на отделении бухгалтерского учет, каждое утро ездит на занятия из Чугуева, где окончила десятилетку и где у нее есть парень, с которым она давно, чуть ли не с восьмого класса дружит. Узнать было легко — она была заметной девчонкой, ребята, особенно с отделения механизации, о ней говорили часто.

   Шли недели, месяцы. Чубуков утром становился в холле второго этажа, ожидая ее появления в воротах техникума. Он был счастлив, если ему удавалось увидеть ее во время перерыва — внизу в буфете, в дендропарке или просто в коридоре, на лестнице. Он не ходил за Ритой, не пытался познакомиться, но, разумеется, завидовал ребятам, которые умели свободно, запросто говорить с ней. Как-то он стоял в холле у огромной дубовой крестовины, которая служила газетной витриной, и вдруг подошла она, стала рядом. Он боялся лишний раз вдохнуть воздух, а она, мельком просмотрев газеты, тут же отошла к окну, к подругам.

   Возможно, Чубуков никогда бы не осмелился познакомиться с нею, не осмелился даже побеспокоить как-то, сумел бы справиться с собой — все-таки у нее был парень. Но однажды она не пришла в техникум. Не появилась и на следующий день. Он стоял на своем посту, но тщетно… Потом узнал: Рита Дьякова с бухгалтерского сломала ногу! Мысль от том, что Рита, прекрасная, нежная Рита, страдает от боли, была ужасной, невыносимой. Если бы он был рядом, конечно, не допустил бы этого. А ее тащили несколько километров из лесу…

   Он был готов ехать к ней немедленно, чтобы чем-нибудь помочь.