Кануков оторвался от осетинской действительности

Поэтому, когда Кануков оторвался от осетинской действительности, он перестал писать о ней, но пристально стал вглядываться в дальневосточную действительность, анализировать и препарировать ее. Так началось второе его рождение как писателя-публициста. По этой же причине в очерках Канукова мы не находим ни одного сколько-нибудь обстоятельно обрисованного характера или типа. Он дает портреты, характеристики, диалоги, поведение персонажа в одной статичной ситуации. Но все они — порой отмеченные яркой психологической и зрительной наблюдательностью — призваны иллюстрировать его публицистическую мысль. Эта мысль составляет всякий раз сердцевину его произведения. Она высказывается писателем прямо, ясно, без обиняков, помимо его художнических наблюдений. Ею он больше всего дорожит. Именно такая направленность публицистического таланта писателя привела его во второй период его творчества к сатирическому освещению действительности. Правда, и в первый период такое направление уже намечалось в его творчестве, вспомним хотя бы сцены сбора штрафов в «Осетинском ауле, но тогда оно не получило развития, ибо первоочередной задачей для Канукова в то время было примирение горцев с новой действительностью, с наступлением цивилизации, внушение им убеждения в невозвратности дореформенного прошлого. Когда же писатель столкнулся лицом к лицу с этой цивилизацией» в ее самых варварских формах на Дальнем Востоке, то в нем сатирик вышел на передний край борьбы с «общественными пороками». И Кануков до конца был верен своей мужественной программе публициста — обличителя: Ревниво оберегая свои излюбленные идеи.