Часть 2

Сюда давали два полотенца — махровое и вафельное, имелся совмещенный санузел с укороченной ванной, в конструкции которой угадывались элементы космонавтского ложемента. Виктор Михайлович умылся на ночь, помыл ноги, разобрал постель и лег, думая, какими лютыми врагами устоявшегося образа жизни являются командировки — вот и сегодня не прогулялся перед сном, вместо этого сидел в облаке табачного дыма в ресторане. Будь он дома, в Москве, никогда бы не пошел в подобный трактир, а в командировке решился, и завтра день начнется не так… Он захватил с собой только эспандер, а дома есть гантели, хитроумно встроенная в нишу шведская стенка, есть даже велоэргометр,

Сюда давали два полотенца — махровое и вафельное, имелся совмещенный санузел с укороченной ванной, в конструкции которой угадывались элементы космонавтского ложемента. Виктор Михайлович умылся на ночь, помыл ноги, разобрал постель и лег, думая, какими лютыми врагами устоявшегося образа жизни являются командировки — вот и сегодня не прогулялся перед сном, вместо этого сидел в облаке табачного дыма в ресторане. Будь он дома, в Москве, никогда бы не пошел в подобный трактир, а в командировке решился, и завтра день начнется не так… Он захватил с собой только эспандер, а дома есть гантели, хитроумно встроенная в нишу шведская стенка, есть даже велоэргометр, опять же наподобие космического, но только сконструированный им самим. Раньше Виктор Михайлович по утрам бегал по улице, предотвращая угрозу детренированности мышц, но там был нежелательный сопутствующий фактор — выхлопные газы, а на пятом этаже, которого он добился не без труда, зная хорошо схему циркуляции воздуха в девятиэтажном доме, — в нижних этажах воздух преимущественно всасывается и выходит через верхние (а средними пренебрегает поток); так что с этой точки зрения пятый этаж был самым оптимальным. Теперь влияние сопутствующего фактора было минимальным, к тому же воздух в квартире у него кондиционировался и озонировался. Виктор Михайлович после разминки отправлялся в путь на своем велосипеде в семь десять утра, как хороший автобус без задержек и опозданий, со скоростью тридцать километров в час. Накрутив десять километров на счетчике, ровно в семь тридцать снимал ноги с педалей и слезал с седла, шел в ванну, принимал ее всегда с хвойным экстрактом. В квартире у него много было передового и удобного — записная книжка велась на перфокартах с краевой перфорацией, для них был и селектор — приспособление, с помощью которого из всего, так называемого массива перфокарт легко выпадали требующиеся, материалы к диссертации и статьям учитывал на суперпозиционных картах, тоже с краевой перфорацией. (В описываемое время  еще не существовало персональных компьютеров. Автор). Для кухни он, будучи не раз за рубежом, достал некоторое оборудование, и теперь у него была газовая плита с пьезоэлементами — они зажигали газ, стоило только немного открыть его, с высокочастотной духовкой — курица в ней жарилась за несколько минут, стеклянная утятница же, куда она помещалась, не успевала за это время даже нагреться. Имелись у него и герметические кастрюли, тоже убыстряющие приготовление пищи, пылесос — и тот был необычный: из него не надо было вытряхивать пыль — она в нем спрессовывалась в круглые брикеты, размером чуть поменьше хоккейной шайбы…

   Короче говоря, каждая командировка с неизбежными неожиданностями, передрягами и несуразицами для Виктора Михайловича была сущим наказанием.

   Он любил точность, аккуратность, последовательность, настойчивость, логичность, обоснованность мыслей и поступков, но верой и богиней, сутью его была оптимальность, представляющаяся часто зримо ему в виде множества кривых, образующих как бы курчавого ежа, только с зигзагообразными извилистыми иголками, ежа бестелесного, естественно, условного, но с очень важной точкой, которая и связывала и определяла расположение кривых. Убиралась одна кривая или накладывалась еще одна — точка эта, оптимум, смещалась, и начинали шевелиться все иголки. «Оптимально» — было самым любимым его словом, оно не обозначало в его понимании банальную золотую середину, его понятие было многомерно, не трех или четырехмерно, нет, именно многомерно. Например, были у него в лаборатории старшие научные сотрудники Илья Иванович Цишевский и Антон Константинович Антонов, которые терпеть друг друга не могли, и тот и другой — сильные работники, вполне достойные места завлаба, но сделали исполняющим его, а после защиты докторской обещали утвердить окончательно, без этого обидно-шаткого предисловия «и. о.» в названии должности. Виктор Михайлович выбрал оптимальную линию своего поведения — не вмешивался во вражду, открыто порицал ее, не примыкая ни к одной группировке.