Права зрителей и исполнителей

Контркультура поставила это рассуждение с ног на голову. Она уравняла в, сделала всех участниками события — социального и художественного. Отсюда и отмеченная выше глобальная «театрализация» общественной жизни. Идея «театра» в сознании контркультуры выступила в качестве своеобразного политико-эстетического идеала, символа «тотальной революции». «Революция — это Театр-на-улице»,— заявил Дж. Рубин, один из предводителей американских «йип — пи». Он писал: «Театр не знает правил, форм, структур, стан­дартов, традиций. Это чистая природная энергия, импульс, анар­хия. Задача революции — разрушить сценические декорации… Единственная цель театра — вывести людей из аудиторий на улицы. Цель революционной театральной группы — сделать ре­волюцию»  Таким образом, сама идея «театральности» наполнилась для сторонников и выразителей контркультуры совсем иным значе­нием, когда речь пошла об «игре» и «театре» как якобы единст­венно аутентичных формах революционной активности, разру­шающих сценические декорации и переносящих импровизиро­ванное театральное действие на улицу. В этом смысле «театр» стал импонировать радикалам как некая магическая стихия свободы и воображения, как притягательное пространство, где стираются тусклые условности обыденной жизни и проявляют­ся иные — «высшие» — законы социального творчества. Проти­вопоставление и предпочтение в рамках левомолодежного миро­ощущения «игры» — «делу» в известной мере объясняется и тем, что для социально-культурного авангардизма «дело» («труд») прочно ассоциируется и выступает в форме буржуаз­ного «бизнеса», которому противопоставляется эстетизированная игровая активность.