Эскалация мотивов жестокости

Согласно этой схеме, единственное нововведение контркуль­туры в модернизм — это, наси­лия и сексуальных извращений, а также возникновение особого «психоделического» культурного стиля. Контркультуре вменяет­ся в вину и отказ от всех и всяческих авторитетов, и отход от идеи иерархии видов искусств, и господство мотивов сумасше­ствия и безумия в западном искусстве 60-х и 70-х годов. При этом, как, например, в случае с романом Кена Кейси «Полет над гнездом кукушки» и снятым по его мотивам фильмом, «новые» консерваторы категорически отказываются видеть социальное содержание, общедемократические мотивы в этих произведени­ях и истолковывают их исключительно как апофеоз безумия и гипертрофированного «Я».

Таким образом, в понимании консерваторов контркультура 60-х годов оказывается, строго говоря, уже даже не модерниз­мом, а «постмодернизмом», отличительной чертой которого явля­ется то, что «эстетическое обоснование жизни» он заменил «ин­стинктивным», а само художественное творчество безоговороч­но отождествил с неврозом. «Традиционный модернизм, каким бы он ни был вызывающим, проигрывал свои импульсы в вооб­ражении, в пределах искусства… Постмодернизм же сокрушает рамки искусства» . Кроме того, даже и здесь «новые» консерва­торы стремятся провести свои традиционные элитарные взгляды на искусство: постмодернизм, согласно предложенной ими ин­терпретации, это «демократизированный» модернизм, ставший достоянием «толпы» — «эзотерическое» в модернизме стало «эк­зотерическим» в постмодернизме.

Все эти рассуждения в целом завершаются на достаточно пессимистической ноте, по-своему отражающей углубление ду­ховного кризиса буржуазного общества и его специфическое осознание консервативными апологетами .«статус-кво». С этой точки зрения, сегодня уже не приходится говорить ни о модер­низме, ни об авангардизме в их противопоставлении традицион­ной буржуазной культуре — вся культура развитого капитали­стического общества стала, как утверждается, антибуржуазной.