Категорический отказ молодежи Запада от любой формы со­трудничества с «системой»

Оно  во многом объясняется социокуль­турным контекстом, создающим ощущение «всемогущества» буржуазной идеологии, ибо «система» обладает главным козы­рем — господствующим положением в капиталистическом об­ществе. А контркультура, хотя и антиимпериалистическая по своей направленности, но лишь косвенно связанная с подлинно революционными силами, с борьбой рабочего класса, в лучшем случае может претендовать только на периферийное существо­вание. Сама ограниченность сферы действия лишает ее элемен­та угрозы для существующих порядков. Этот аспект легко про­следить на примере американского «подпольного» искусства. Его эволюция от прогрессивных политических выступлений, проте­ста против войны во Вьетнаме до экспериментальных произве­дений, хотя и ранее составлявших его основу, но в конце 50-х— 60-е годы как бы отступивших на второй план, весьма показа­тельна. Сам термин «подпольное искусство», получивший широкое распространение именно в период формирования и подъема контркультуры, был порожден попыткой отмежеваться от «си­стемы». «Подпольные» формы включали печать (периодику и отдельные издания), театральные, кинематографические и музы­кальные выступления. «Подполье» не случайно лишь косвенно затрагивало изобразительные искусства и музыкальный аван­гард, которые в ходе эволюции модернизма уже неоднократно проходили путь от декларируемой антибуржуазности к офици­альному признанию. Тенденция к тотальному отрицанию худо­жественного образа, достигшая апогея (хотя апогея ли?) в «жи­вописи действия», в саморазрушающихся. Особенно ярко взаимодействие альтернативных тенденций художественного процесса проявилось в эволюции поп-арта, от­разившего важные стороны мироощущения людей, находящихся под постоянным давлением «культурной индустрии» . Англий­ский критик Лоуренс Эллоуэй, впервые употребивший этот тер­мин «поп-арт» еще в середине 50-х годов, так определял истоки движения: «Мы обнаружили, что нас объединяет туземная культура, существующая независимо от каких бы то ни было специальных интересов или стилей в искусстве, архитектуре, дизайне или художественной критике, присущих каждому из нас. Общую сферу давала городская культура массового произ­водства: кино, реклама, научная фантастика. Мы не испыты­вали свойственной большинству интеллектуалов неприязни к стандартам коммерческой культуры, принимали ее как факт, детально обсуждали и с энтузиазмом потребляли» .