Признание существования души

Признание существования души оставляет открытым вопрос о ее отношении к телу, которому она сообщает чувствительность и движение. По Гундисальво, душа не может сопровождать движение (двигаться) ни в физическом, ни в «чувствительном» отношениях, так как ее пришлось бы в таком случае рассматривать либо как телесную субстанцию, либо со стороны качественных,

Признание существования души оставляет открытым вопрос о ее отношении к телу, которому она сообщает чувствительность и движение. По Гундисальво, душа не может сопровождать движение (двигаться) ни в физическом, ни в «чувствительном» отношениях, так как ее пришлось бы в таком случае рассматривать либо как телесную субстанцию, либо со стороны качественных, количественных или пространственных свойств вещи. Являясь движителем чего-либо, душа остается недвижимой, подобно тому, как знание (наука), оставаясь недвижимым, является причиной мастерства.

Гундисальво утверждается в мнении о душе как о нетелесной субстанции. В пользу этого мнения он приводит довод, согласно которому, телесные силы и способности от их употребления со временем истощаются и могут совершенно растратиться, в то время как душевные (и духовные) силы со временем обретают все большую живость (активность) и полезность, причем, с тем большей силой, чем труднее оказываются перед ними проблемы, которые им приходится преодолевать. О различной природе этих сил свидетельствует и то, что качества души не могут быть засвидетельствованы чувствами. Душа, таким образом, не является телом.

Что же такое душа в ее отношении к телу? Гундисальво называет душу «истинной субстанцией» тела, основываясь при этом на аристотелевском определении души как «первого природного телесного инструментального совершенства, обладающего в возможности жизнью». Другими словами, потенциально продуктивного телесного совершенства. Будучи совершенством тела (традиционно именуемом энтелехией), его истинной субстанцией, душа оказывается сообразной телу, ибо различаются между собой не только растительная, чувствующая и рациональная душа, но и души внутри этих видов. Если бы, например, рассуждает Гундисальво, во всех человеческих телах была одна и та же душа, ни для кого не составляло бы тайны то, что происходит в душах других людей; было бы возможным существование в одном человеке души мудреца и души невежды или невозможность различения между невежественной и мудрой душой и так далее.

Сообразность телам делает души по определению тварными, поскольку если бы указанная «истинная субстанция» была одна на все вещи и существовала бы от века, она являлась бы небесной субстанцией, богом. Однако, предположение о существовании двух небесных и вечных субстанций – бога и души – представляется невозможным, в силу чего душа с неизбежностью должна считаться тварной. В ответе на вопрос об источнике творения душ Гундисальво склоняется к мысли о том, что бог не может также (в силу его вечности и недвижимости, то есть отсутствия у него какого-то побудителя к движению, который он мог бы использовать для побуждения к движению душ) являться их творцом.