Его зовут Мартин

Остановлюсь чуть подробней на этом предположении. «Грифон» кончается словами: «Мартин поднял письмо и протянул ей. И они принялись читать его вместе». В финале романа с героем Конде происходит несколько чудесных превращений, которые могут оказаться значимыми для судьбы его еще не написанной книги. Профессор возвращается из своих странствий на родину,

Остановлюсь чуть подробней на этом предположении. «Грифон» кончается словами: «Мартин поднял письмо и протянул ей. И они принялись читать его вместе». В финале романа с героем Конде происходит несколько чудесных превращений, которые могут оказаться значимыми для судьбы его еще не написанной книги. Профессор возвращается из своих странствий на родину, в Галисию. Он обретает возлюбленную и одновременно настоящую Ученицу – Клэр (чувство Профессора к Клэр, несомненно, иной природы, нежели предыдущие его увлечения, описанные в романе; сама по себе незавершенность отношений Профессора и Ученицы в прошлом говорит о возможности их развития в будущем). По случайному стечению обстоятельств на украденной карте проступают слова, написанные рукой Мартина Абало, – Профессор и Клэр становятся причастны старинной истории: если документ, хранящийся в Британском музее, является всеобщим достоянием, то надпись на карте известна только им и прямо побуждает заново сотворить историю забытого галисийца. Наконец, на последней странице романа герой обретает имя – читатель узнает, что его зовут Мартин, так же, как и (будущего) героя его романа; не менее существенно, что имя герою дает его возлюбленная (сначала к Профессору по имени обращается Клэр, потом так называет своего героя и автор): ведь и булгаковский Мастер стал Мастером, потому что так назвала его Маргарита; Мастер смог написать свой роман, потому что рядом была Маргарита.

На мысль о том, что Профессор все-таки написал роман о Грифоне, наводят и некоторые авторские замечания, связанные с настоящим и будущим героя. «Быть может, романы так и начинаются: «Я сейчас пишу о том, как…», «я думаю, эта тема…», «завязка, кажется, неплоха…» История «Грифона» как раз вступала на этот извилистый путь, и пройдет еще год, а он так и не разрешится ни одной фразой». Не заостряя на этом внимания, автор как бы фиксирует срок, в течение которого о Грифоне ничего не будет написано: год – это как раз время, прошедшее с отъезда Профессора из Экса до приезда Клэр в Сантьяго. Этот прием схож с тем, который использует Булгаков, вкладывая в уста Иешуа неявное предсказание о грядущем появлении достоверной его истории: «Эти добрые люди /…/ ничему не учились и все перепутали, что я говорил. Я вообще начинаю опасаться, что путаница эта будет продолжаться очень долгое время» (23). «Очень долгое время» в контексте книги означает «до появления романа Мастера». И у Конде, и у Булгакова предсказания о судьбе книги звучат в одном ряду с другими, о которых известно, что они сбылись – это подтверждает достоверность сказанного о романах Профессора и Мастера.