В поисках Цацы (Часть 117)

Я даже оторопела. Он всегда выглядит таким важным, холеным — костюмчик с иголочки, голливудская улыбка, а тут просто не узнать — весь скукожился, как сдутый воздушный шарик. Я сделала вид, что ничего не заметила, поставила подарок, бодро пробормотала какие-то благодарности за заботу о сыне и быстро вышла.

Закончился как раз последний урок, я забрала Илюшу, и мы уехали. По пути в машине сынок мне рассказал, что буквально за полчаса до меня к директору приезжал отец Петрова. Того самого, который всегда издевался над нашим мальчиком. Петров-старший зашел в кабинет с двумя своими охранниками и сказал, что забирает сына

Я даже оторопела. Он всегда выглядит таким важным, холеным — костюмчик с иголочки, голливудская улыбка, а тут просто не узнать — весь скукожился, как сдутый воздушный шарик. Я сделала вид, что ничего не заметила, поставила подарок, бодро пробормотала какие-то благодарности за заботу о сыне и быстро вышла.

Закончился как раз последний урок, я забрала Илюшу, и мы уехали. По пути в машине сынок мне рассказал, что буквально за полчаса до меня к директору приезжал отец Петрова. Того самого, который всегда издевался над нашим мальчиком. Петров-старший зашел в кабинет с двумя своими охранниками и сказал, что забирает сына в другую школу, и попросил отдать документы. Директор обрадовался, потому что от его сыночка вся школа на ушах стояла, лучшие учителя, несмотря на высокие зарплаты, поувольнялись. И Мазуткин тут же отдал личное дело. Петров-старший открыл ведомость успеваемости, увидел одни тройки, которые сыну учителя натянули, и потребовал другую ведомость — с отличными отметками. Такой наглости директор, конечно, стерпеть не смог, он не привык к такому обхождению: вхож к министру. Мазуткин попросил немедленно покинуть его кабинет, и навсегда. Тогда охранники Петрова-старшего вытащили автоматы…

Так что, с одной стороны, хорошо, что этого бандита Петрова забрали из школы и он теперь не будет донимать Илюшу, но сам факт, что в престижном «Кембридже на Пахре» обучаются дети таких родителей, просто ужасен.

Ну что ты молчишь? Юра, ты что, меня не слушаешь? Ну ладно, спать так спать!

Утро следующего дня. Лидия Марковна зовет:

— Илюша, быстро спускайся. Водитель приехал и ждет. — В ответ молчание. Она поднимается по лестнице и продолжает уже громче и с раздражением: — Илюша, ну сколько можно? Хватит валяться. Папа давно на работе, и у меня на сегодня дел полно. Водитель говорит, что уже пробка, ты опоздаешь к школьному автобусу…

Через два дня Илюша неожиданно среди недели приезжает из школы с пластырем на лице и с порога начинает орать на мать, что он не сможет сделать ни одного урока, поскольку все его задания в ноутбуке.

— Все, не буду учиться! Ни за что не поеду в этот гребаный «Пахряный Кембридж»! Все, надоело! Вот лягу и буду лежать! Ты этого хотела! Ты во всем виновата!

Илюша опять хлопает дверью, запирается в своей комнате, и оттуда по всему дому разносятся оглушительные, истерические вопли, сопровождаемые бьющей по ушам «музыкой».

— «Шра-а-ай!» — отчаянный голос сына сливается с надрывным голосом его кумира Билла Каулитца — солиста вокалиста немецкой молодежной группы Tokio Hotel. Истошные крики: «Шра-ай!» обрушиваются звуковой волной на дом, сад, поселок. Кажется, что любимая Илюшина песня Schrei! — «Кричи!» — заполняет весь белый свет, и нигде и никому нет от нее спасения!

Schrei! — bis du du selbst bist.

Schrei! — und wenn es das letzte ist.

Schrei so laut du kannst — schrei!

Ты просыпаешься, и тебе говорят, куда тебе надо идти.

И если ты здесь, ты слышишь, о чем тебе надо думать.