В поисках Цацы (Часть 81)

Вот произнесла Варя про себя слово «нас», и стало стыдно за то, что так обобщает: «Это не у каких-то “у них”, а у меня самой, у Вари, не развито чувство милосердия»

Годы проходят. Утренний туман рассеивается, и оказывается, что прекрасное будущее прячется за еще более плотным туманом, пробиться сквозь который становится все труднее и труднее. Но напрасно сожалеть о годах бессмысленной борьбы за справедливость и об упущенных возможностях проявления собственного милосердия. Остаются хорошие воспоминания. Добрые, милые лица…

— Варя, Варя, — вдруг громко звучит сочный голос Клавдии Ильиничны: — Еще раз и на октаву выше,

Вот произнесла Варя про себя слово «нас», и стало стыдно за то, что так обобщает: «Это не у каких-то “у них”, а у меня самой, у Вари, не развито чувство милосердия»

Годы проходят. Утренний туман рассеивается, и оказывается, что прекрасное будущее прячется за еще более плотным туманом, пробиться сквозь который становится все труднее и труднее. Но напрасно сожалеть о годах бессмысленной борьбы за справедливость и об упущенных возможностях проявления собственного милосердия. Остаются хорошие воспоминания. Добрые, милые лица…

— Варя, Варя, — вдруг громко звучит сочный голос Клавдии Ильиничны: — Еще раз и на октаву выше, не зажимайся, распеваемся: у-утренний тума-а-ан…

В поисках Марио

— Ах, Марио, Марио!

У него гордый римский профиль, тонкие черты лица, кожа светло-оливковая, как на полотнах мастеров Возрождения, большие миндалевидные карие глаза с густыми ресницами, тонкие и длинные кисти рук, темные волнистые волосы, порывистость в движениях и осанка своенравного человека. Марио — воплощенный дух прекрасной Италии.

Самое главное — это, конечно, не внешность — у него должен быть горящий взор. Мне кажется, многие люди просто спят на ходу или смотрят внутрь себя. Мой Марио должен излучать свет и обладать истинным мужским обаянием, а не гламурной сексапильностью.

Не смейтесь — это же идеал!

В звуке этого имени, Mario, я слышу шум прибрежных морских волн, дуновение ласкового ветерка, и сама «любовь» по-итальянски — «аморе»!

Уверена, что если я его встречу, то обязательно узнаю. Но встретить Марио оказалось очень трудно, почти невозможно.

Для того чтобы приблизить свою мечту, я поехала в Италию.

Рим, Неаполь, Капри!

«Буон джорно, синьора! Буона сэра, синьора!» Эти слова, обращенные ко мне, зазвучали как заклинания!

Я лежу на морской гальке бухты Марино Пикколо. Даже глаза закрыла от блаженства: нега, лень. Спиной сквозь махровое полотенце чувствую гладкие камешки. Легкий ветерок продувает расщелину в скале, в тени которой я устроилась. С шумом накатывают волны. Изредка слышны крики чаек. Сквозь неравномерный гул голосов отдыхающих на пляже выделяется высокий женский требовательный голос:

— Марио! Марио! Андиямо!

Я вздрагиваю, оглядываюсь. Наверное, мать зовет ребенка. Курчавые смуглые итальянские детки так похожи на купидончиков.

Воздух напоен неповторимой смесью ароматов моря, цветов, нагретой гальки, высыхающего на теле мокрого купальника и даже свежей пиццы из приморского ресторанчика Paradisо.

Если открыть глаза, то можно увидеть темно-бурый край нависающей скалы, яркое высокое голубое небо со стремительно летящей чайкой, лазурное море и утопающий в пышной зелени берег, расцвеченный роскошными коврами цветущих бугенвиллей, белеют виллы и гостиницы, террасами карабкающиеся по склонам. И это все великолепие называется остров Капри.

А что мы, советские люди, раньше знали о Капри? Только то, что здесь жил Максим Горький и написал своего «Буревестника», которым нас изводили в школе.