В поисках Цацы (Часть 77)

В этот момент из-за тучи выглянуло солнце. Мотылек полетел к окну на свет, мерцая и переливаясь золотом и серебром в солнечном луче полупрозрачными резными крылышками.

Толик и Валера, как завороженные, глядели, открыв рты, на это чудо.

Мгновение — и мотылек, стукнувшись о стекло, упал на подоконник и пополз в угол, превратившись опять в пыльное серо-коричневое нечто.

Толик подбежал к окну, ловко схватил мотылька и положил его обратно в коробочку.

— Ну ты даешь, старик! Он у тебя что, дрессированный? — в восхищении воскликнул Валера. Он совершенно преобразился. Его недовольно-покровительственное

В этот момент из-за тучи выглянуло солнце. Мотылек полетел к окну на свет, мерцая и переливаясь золотом и серебром в солнечном луче полупрозрачными резными крылышками.

Толик и Валера, как завороженные, глядели, открыв рты, на это чудо.

Мгновение — и мотылек, стукнувшись о стекло, упал на подоконник и пополз в угол, превратившись опять в пыльное серо-коричневое нечто.

Толик подбежал к окну, ловко схватил мотылька и положил его обратно в коробочку.

— Ну ты даешь, старик! Он у тебя что, дрессированный? — в восхищении воскликнул Валера. Он совершенно преобразился. Его недовольно-покровительственное выражение лица сменилось детским восторгом и удивлением, глаза округлились, и в них заиграли рыжие искорки. Он вскочил с кресла и оторопело смотрел на коробочку.

— Ты что? Я сам не ожидал! Пригрелся и ожил! Ну, теперь-то я тебя убедил? Только кисть талантливого живописца способна отобразить мой замысел и настроение! Я и броское название придумал — «Чудо преодоления». Но теперь!.. — с воодушевлением, как заклинание, проговорил он, потом чуть запнулся и задумался. Светлые молочно-голубые глаза его были устремлены туда, где он в воображении мог любоваться своей картиной. — Я вижу, вижу эту картину! — почти прокричал Толик.

А Валера мысленно все еще видел перед глазами полет живого мотылька по комнате среди «мертвых» его картин, разбросанных по полу, и вдруг понял, чего не хватает его работам!

«Нет, я напишу не ползущего по дороге, мотылька, нет. Я напишу мотылька, парящего в луче заходящего солнца!» — подумал Валера и мгновенно, как озарение, увидел свою будущую картину.

Валера с благодарностью посмотрел на мальчика, который его растрогал до глубины души. Детский восторг и вера, что все получится, стоит только захотеть, передались и ему.

В глазах у обоих заблестели слезы счастья.

Валера широко улыбнулся, подошел к мальчику, похлопал дружески по плечу, взъерошил вихры торчащих нечесаных волос будущего художника и сказал с уважением:

— Не волнуйся, старик! Сделаем!

Утренний туман

Варя пришла в приподнятом настроении на занятия по вокалу в предвкушении, что сегодня будет разучивать Ave Maria Каччини. Педагог, дородная Клавдия Ильинична, предложила новую распевку. Она, аккомпанируя себе на пианино, несколько раз пропела протяжно то повышая, то понижая. сочным, хорошо поставленным голосом:

— У-у-у-у-утренний ту-у-y-ума-ан…

И вдруг Варе вспомнилось далекое детство. Ей лет пять или шесть. Большая, просторная комната в Вадковском переулке. Она сидит на корточках на крышке рояля рядом с высокой комнатной пальмой, в руках крутит маленькую плюшевую мартышку. Мордочка у мартышки потешная, она всегда улыбается Варе, в отличие от куклы Китси, которая часто бывает грустная и даже злая.

Варя смотрит на бабушку, которую она зовет «мама». Бабушка Леля — самая красивая на свете, но она сейчас плачет. Глаза ее смотрят с невыразимой мукой.