В поисках Цацы (Часть 74)

Он отчаянно рвался на свободу из этого ада. У хозяина от натуги надулись жилы на грязной шее и руках, а рот искривился в злобном оскале. Еще минута — и он не сможет справиться со своим «кормильцем»: или он мишку задушит, или тот вырвется и кинется на пассажиров.

Казалось, будто в троллейбусе незримо витал страх, страх зверя и пассажиров.

Страх сковал и Юльку с мамой, когда они взирали на эту немую картину ужаса из комфортабельного автобуса под задушевные звуки уже другой песни о Ленинграде: «Город над вольной Невой, город нашей славы трудовой…»

И тут

Он отчаянно рвался на свободу из этого ада. У хозяина от натуги надулись жилы на грязной шее и руках, а рот искривился в злобном оскале. Еще минута — и он не сможет справиться со своим «кормильцем»: или он мишку задушит, или тот вырвется и кинется на пассажиров.

Казалось, будто в троллейбусе незримо витал страх, страх зверя и пассажиров.

Страх сковал и Юльку с мамой, когда они взирали на эту немую картину ужаса из комфортабельного автобуса под задушевные звуки уже другой песни о Ленинграде: «Город над вольной Невой, город нашей славы трудовой…»

И тут Юлька заплакала. Ей стало жалко мишку…

Когда по приезде домой в Москву Мария Эдуардовна коротенько по телефону рассказала эту ужасную, по ее мнению, историю про мишку одной своей приятельнице, та долго смеялась и сказала:

— Вот спасибо! Рассмешила!

После этого Мария Эдуардовна задумалась: «Может, зря я все так драматизирую? Может, это уже смешно?»

Я вижу, вижу эту картину!

Когда Валера, студент последнего курса столичного художественного училища, раскладывал подрамники на полу, критически оглядывая свои работы и мучительно думая: «Все, все ни к черту ни годится, точно завалю диплом!», позвонил телефон. В трубке послышался голос младшего брата его друга с пятого этажа. Валера очень удивился. Толик ему никогда не звонил. Особенно его поразил взволнованный голос мальчика: «Валера, можно, я зайду к тебе? Прямо сейчас!» Толик — ученик девятого класса, всегда инфантилен и медлителен, за что его даже прозвали Тормозом. Валера важно ответил, что ему очень некогда: «горит» диплом. Но потом все-таки спросил:

— Что, очень надо?

— Да, позарез! — с отчаянием попросил Толик.

— Нет, я занят! Давай потом, не обижайся! — ответил Валера и положил трубку.

Но через минуту в квартире у Валеры раздался звонок в дверь, и в раздражении он пошел открывать.

На пороге стоял красный от смущения и возбуждения Толик — высоченный, тощий нескладный, как птенец, настоящий «гадкий утенок»: на длинной шее, как на шарнире, поворачивается во все стороны круглая голова с огромными удивленными глазами, всегда полуоткрыт большой рот, светлые волосы топорщатся.

В дверях Толик немного растерялся: Валера, невысокий, ладный, похожий на гимнаста, обычно всегда неотразимо элегантный, богемный — черная кожаная шляпа и длинный полосатый шарф — встретил Толика в драных, испачканных краской джинсах и в вытянутом свитере, мешком висящем на сутулых плечах.

— Ну что, что такое случилось? Сказано русским языком: я занят! — Валера мрачно посмотрел на незваного гостя. Он даже хотел выругаться, но осекся, натолкнувшись на беззащитный взгляд мальчика.

— Есть идея! Идея картины! — закричал Толик и, быстро проходя на кухню, начал рассказывать: — Я хочу нарисовать картину…

Он сбился, случайно задев огромной ножищей сорок пятого размера модную, на железных ножках, табуретку, и она с грохотом упала на пол. Толик стал ее поднимать одной рукой, а другой в это время опрокинул со стола сахарницу.