В поисках Цацы (Часть 29)

Утром и днем — учеба в институте, вечером — магазины, стирка, готовка. Она еще успевала шить себе и сестренке Мусе: ну надо же как-то одеваться. Потом ужин с мужем, а ночью — «любовь». Цаца смутно стала понимать выражение «супружеские обязанности». Чувственного наслаждения от близости так и не появлялось.

Цаца не догадывалась, что в глазах Вадима она живая кукла — глупый ребенок, хорошенькая девочка, — почти как ласковое домашнее животное или как красивая вещь, которую можно поиметь в любое время. Он не утруждался даже сделать из нее любовницы. Ощущения Нинон его вообще не интересовали, не говоря уже

Утром и днем — учеба в институте, вечером — магазины, стирка, готовка. Она еще успевала шить себе и сестренке Мусе: ну надо же как-то одеваться. Потом ужин с мужем, а ночью — «любовь». Цаца смутно стала понимать выражение «супружеские обязанности». Чувственного наслаждения от близости так и не появлялось.

Цаца не догадывалась, что в глазах Вадима она живая кукла — глупый ребенок, хорошенькая девочка, — почти как ласковое домашнее животное или как красивая вещь, которую можно поиметь в любое время. Он не утруждался даже сделать из нее любовницы. Ощущения Нинон его вообще не интересовали, не говоря уже о чувствах.

К тому же теперь, помня кошмар аборта, о чем ей еще и напоминал плохо заживающий шрам на руке, Цаца панически боялась забеременеть. После того, как Вадим, отвалившись от нее как пиявка, насосавшаяся крови, сразу засыпал, Цаца бегом бежала в ванную комнату, огромную, с высоченным почерневшим потолком с пятнами зеленой плесени и облупленными грязными стенами. Она забиралась в большую старую, с подтеками и пятнами ржавчины ванную и спринцевалась марганцовкой. Для этого Цаце приходилось лечь в неудобной позе на дно холодной желтой огромной ванны. Было гадко, холодно и страшно, боялась опять «залететь». Она с отвращением смотрела, как между ногами у нее вытекает малиновая струя концентрированного раствора марганцовки.

Близость для Цацы была связана не с физической, а душевной болью и способностью ее терпеть. А зачем — она не задумывалась.

В августе Туркины купили машину «Москвич» и пригласили Вадима с женой вместе поехать на юг к морю в Крым. По пути друзья рассорились, и поэтому Цаца с Вадимом высадились из машины в Ялте. Туркины поехали дальше.

Но в Ялте им не понравилось, и семейная пара перебралась в ближайшее курортное местечко Судак, где они и проводили с удовольствием время — Цаца в обществе Пеппино, а Вадим изучал подводный мир близлежащих бухт.

Мы одни, и никто не узнает,

Пока не светает,

Выйди на балкон.

Звезд огни дрожат и мерцают

И в мир посылают

Струнный перезвон…

6

Однажды, когда Цаца и Пеппино, как всегда за эти почти три недели, лежали на пляже и млели на солнце, болтая и шутя и ничего вокруг себя не замечая, к Цаце подошел милиционер и спросил:

— Вы Нина Петровна Никольская? Где ваш муж Вадим Леонидович Фазин?

— Где-то в море! А что? Что-то с ним случилось? Он утонул? — испуганно говорит Цаца, ничего не понимая, вытаращив от удивления глаза.

Молодой, преисполненный важности милиционер, помахивая красной папкой, отвечает, разглядывая Цацу:

— Нет… жив-здоров. Если бы. Он у нас, в отделении милиции. Одевайтесь! Возьмите его одежду и обувь! Пройдемте, надо кое-что уточнить!

Цаца в волнении никак не могла натянуть на себя сарафан, с трудом попадая пуговицами в петли, потом она тяжело семенила в шлепанцах за размашистым шагом размашисто шагающим милиционером. Сумка с вещами мужа казалась ей неподъемной.

Цаца ломала голову: «Что случилось? Зачем надо идти в милицию?»

Перед входом в местное отделение милиции какие-то бабы и мужики ей что-то возмущенно выкрикнули.