В поисках Цацы (Часть 13)

За столом оживленно велись интересные разговоры, спорили о будущем науки, о генетике, и еще все пели песни под темпераментный аккомпанемент дяди Юры — большого начальника на ЗИЛе, а застолье традиционно заканчивалось исполнением душевно-патриотического марша «Летят перелетные птицы… Не нужен мне берег туре-е-ецкий и Африка мне не нужна-а-а!».

Были на даче и дети. Вадим вдруг живо вспомнил, как заносчивые двоюродные сестры и братья постоянно унижали его, провинциала из Воронежа. А уж после того, как позже случайно раскрылась ужасная правда о том, что его мать, майор-переводчик, работавшая во время войны на Лубянке, официально отказалась от мужа, когда тот

За столом оживленно велись интересные разговоры, спорили о будущем науки, о генетике, и еще все пели песни под темпераментный аккомпанемент дяди Юры — большого начальника на ЗИЛе, а застолье традиционно заканчивалось исполнением душевно-патриотического марша «Летят перелетные птицы… Не нужен мне берег туре-е-ецкий и Африка мне не нужна-а-а!».

Были на даче и дети. Вадим вдруг живо вспомнил, как заносчивые двоюродные сестры и братья постоянно унижали его, провинциала из Воронежа. А уж после того, как позже случайно раскрылась ужасная правда о том, что его мать, майор-переводчик, работавшая во время войны на Лубянке, официально отказалась от мужа, когда тот попал в плен к немцам, семья брата отца прервала с его матерью всякие отношения, и Вадим никогда больше их не видел.

Как давно это было! Многие из них покоятся на Донском кладбище, а некоторые даже на Новодевичьем.

Вадим так расчувствовался, а потом разнервничался, что у него чуть ли не подкатили слезы, и он невольно уткнулся лицом в детскую спинку Муси.

От этих воспоминаний его оторвала Цаца, приглашая всех к накрытому столу.

За столом царила атмосфера беспечного веселья и всеобщего счастья, что возможно только в юности. Счастью не было конца и краю. Цаца радовалась тому, что она как взрослая принимает гостей, и за ней явно ухаживает Вадим. Даша млела от того, что она — самая шикарная и модная. Вадиму нравилось, что его Цаца — такая умница и красавица. Ну а Петя — тот весело и много пил и закусывал. Он навалил себе в большую тарелку сразу целую гору всего: и Нинин винегрет с салатом, и Дашиных пирожков, и свежей колбаски, и сыра, и квашеной капусты. За столом пили, чокаясь, с длинными тостами за новоявленных студенток, за милых дам сладкое токайское и кислый рислинг, с жаром обсуждали то тайны Бермудского треугольника, то инопланетян, смеялись над остротами Вадима, по-доброму подтрунивали над бурным темпераментом Даши и застенчивостью Цацы, умилялись непосредственным суждениям Муси. Но особый успех имел Петя-йог. Он на шесть минут задерживал дыхание, умел шевелить ушами и бровями. Не обошлось без танцев под магнитофонные записи «Бони М», Анны Герман, ВИА «Ариэль»: пары то медленно топтались на месте, колеблясь в такт музыке, почти обнимая друг друга и томно глядя глаза в глаза, то скакали в ритме шейка или буги-вуги, высоко поднимая ноги.

Правда, в конце вечера Петя-Йог переборщил с фокусами, когда пытался по-настоящему отгрызть кусочек от чешского хрустального фужера. Фокус не имел успеха. Петя сам расстроился и даже ушел. Даша почему-то с ним не пошла, а решила остаться и почитать Мусе сказку на ночь.

Когда за Петей закрылась дверь, в наступившей тишине все услышали, как из соседней квартиры понеслись громкие хриплые звуки блатных песен. Цаца, поморщившись, сказала, что соседи Клюевы почти каждый вечер травят ее Высоцким и теперь спокойно чаю не дадут попить. Когда она с чайником вошла в комнату, то обнаружила, что Вадим сидит за столом бледный, нос заострился.